Джек, который построил дом

Деньги. К ним постоянно возвращался в разговорах Яков. Он и жил очень экономно, покупал самое дешевое. До бахромы изнашивал брюки, много лет не расставался с пиджаком, хотя подкладка протерлась, а дешевые рубашки стреляли электричеством. На работе его ценили, неряшливость относили к эксцентричности профессионала, выпавшего из реального мира, – мало ли чудаков в хай-теке.

В супермаркете дядька гусарствовал.

– Выбирай любой сыр, какой хочешь!

Ян помнил пустой гастроном на углу рядом с аптекой, помнил изобилие сыров в Вене и Риме. Нужно было что-то сказать, Яков ждал.

– Швейцарский есть?

Он пробовал швейцарский сыр в гостях у Андрея, года полтора назад.

– Эт-т-т… Деревня, – снисходительно махнул рукой дядька. – Какой швейцарский, вон их сколько?

И сам же ткнул пальцем в витрину:

– Бери вон тот, он со скидкой.

Кто платит, тот и сыр выбирает.

«Начнешь работать – счет откроешь. И сразу начинай откладывать – это Америка», – наставлял Яков.

С Максимом они стали перезваниваться. Распили бутылку вина, когда Ян получил водительские права. День начался коротким письмом от Иосифа. «Хорошо, что ты уехал, мальчик мой – напиши, как ты устроился – у нас все здоровы – жизнь очень меняется – береги мать –».

От простых слов осталась горечь. Он чувствовал, что спрашивать бесполезно, да и письма ползут долго; по телефону Иосиф ничего не скажет. Ясно одно: плохо там. Если пишет, что «жизнь меняется», то жить не на что. Или почти не на что. А когда не знаешь чем помочь, помоги деньгами.

Тут и подвернулась работа – временная, но вовремя. Максим привел его к боссу.

«Вот я добрался до письма, вечер, суббота, тихо играет проигрыватель, Яков остервенело лупит по клавиатуре компьютера, мать учит английский. Я всю неделю служил как положено, и сегодня была “demo”, т. е. показ очередного куска программы. В первый раз я был удивлен, когда услышал про объем работы и сроки, но еще больше удивился, что именно в срок все было сделано и работало. Втянулся, привык и закончил свой кусок уже неделю назад. А кто-то сидел сегодня до 7 утра, но в срок уложились. Это не военная тайна, просто вся хитрость – и простота – в том, что ты сам делаешь себе чип, не сходя с места… Хорошо бы поговорить – пускай мне Вийка нальет кофейку… Пишу на языке “С” с фортрановским акцентом. На вырученные деньги покупаю книги, пластинки…»

Проигрыватель умолк. СD – миниатюрные серебристые диски вместо увесистых черных пластинок – самое первое откровение и первая радость в Америке. Он приходил в магазин (появились деньги, стало можно) и бродил там подолгу.

…Писать о дисках, о книгах в русском магазине? Книги – желанные, дефицитные – свободно стоят на полках, он только вчера заходил. И без блата, без очереди – выбирай и плати. Можно сесть в кресло, полистать, почитать и уйти, ничего не купив. Обо всем этом писать – все равно что рассказывать голодному про хлеб.

Максим не заходил в книжный: «Дорого». Зарабатывал он, вместе с развозкой пиццы, немало. «На девушек не хватает?» – улыбнулся Ян. «На дедушек, – отозвался приятель, помолчав. И добавил: – Родителей жду и этого старого идиота».

«Старым идиотом» он в сердцах назвал своего деда, наотрез отказавшегося уезжать. «Я кровь проливал за эту землю! В штыковую ходил, а вы только в кино видели… До Берлина…» – тут он начинал задыхаться, хватать воздух сиреневыми губами. «Давид Самойлович, – напоминал отец, – сколько раз вас обзывали жидом пархатым? Вы же…» – но дед не сдавался: «Страна ни при чем! А сволоты везде хватает. Америку вашу взять… Что они с неграми делают?» Дед кипел подолгу. «Чего вам не сидится, чего вам тут не хватает?» – «Всего не хватает», – устало бросала мать. Споры заканчивались одинаково: старик демонстративно разворачивал «Правду», мать глотала седуксен, отец с Максимом курили на кухне. Наконец решили: Максим поедет один, «а потом и мы подтянемся».