— Да и детей у покойной нет, родители умерли, — сказал Женя. — Знаете, я в шоке от этой дамы! Представляете, у нее квартира в центре метров двести была и еще особняк с офисом, за городом дом огромный, недвижимость где-то в Италии и Испании… И все — все это! — теперь достанется какой-то племяннице… шестиюродной, которая тетку в глаза не видала! Потому и дневники ее никому не нужны. И ради чего это Анна жила — непонятно. Лучше бы продала все, пропила или проиграла в Лас-Вегасе — хоть было бы что вспомнить на том свете! А с вдовой второго покупателя картины — Сергея Каулина вышла накладка. Неправильный номер. Я позвонил по нему. Какая-то женщина сказала мне: «Я не знаю такого».
— Можете забыть про Каулина, — облегчила его участь Чуб.
— Я лишь выполняю приказы Катерины Михайловны, — верный паж Женя служил только одной Прекрасной Даме. — Когда Катерина Михайловна проснется, пожалуйста, передайте, что я жду ее в офисе.
— ОК, — Даша не стала сообщать секретарю о глубине Катиного сна. Она озадаченно почесала нос, погрозила кому-то указательным пальцем, мол, «погоди, не спеши…» и вдруг попросила: — Женя, а вы можете набрать родственников Анны Онопенко? Прямо сейчас.
— И о чем их спросить?
— Знают ли они Анну Онопенко.
— Но это же глупо.
— Это во-още-то распоряжение Кати, — не мудрствуя, соврала Даша Чуб.
С лица Жени мгновенно исчезла надменная брезгливость, он деловито кивнул — Катя была его божком, и любое сомнение в ее божественной мудрости почиталось кощунственным.
Секретарь оживил один из последних набранных номеров в своем телефоне.
— Добрый день, я Евгений, мы уже общались сегодня. Простите, вы, как родственница Анны Онопенко… что? Но мы же общались сегодня… Анна Онопенко — ваша тетка… оставила вам наследство. Вы меня спрашиваете, какое наследство? Большое! Квартира, особняк, дом в Италии… Подождите… — он беззвучно матюкнулся — его собеседница просто бросила трубку. — Это розыгрыш? — изумленно воззрился он на Дашу.
— Это то, что и следовало доказать! — удовлетворенно щелкнула пальцами Чуб. — Она не знает Анну Онопенко? Анны не существовало в природе?
«Интересно, а Базов тоже исчез?.. — подумала Даша, попрощавшись с огорошенным Женей. — Удобно, можно не возвращаться назад к его телу, не пытаться оживить его, не звонить в милицию…»
«Удобно… но страшно. Их словно и не было никогда! Никогда…»
В сквере у Золотых ворот она остановилась, купила мороженое.
День выдался на диво теплым — почти летним. В отличие от Кати, Даша радовалась приближению мая, мысленно торопила весну, и весна совсем не казалась ей чересчур расторопной — скорей заспанной девицей-лентяйкой, которая никак не может толком проснуться и начать фестивалить по полной.
Уже у дома-замка на Яр Валу, 1 Землепотрясную настиг очередной телефонный звонок.
— Даша, Дашенька… — Виктор Арнольдович Бам звал ее голосом утопающего, готового произнести последние слова перед финальным буль-буль.
— Что с вами? Вам плохо? — не на шутку встревожилась Чуб.
— Я уже вызвал себе скорую, — антиквар неожиданно успокоился как человек, убежденный, что хуже уже точно не будет. — Мне лучше провести некоторое время в больничке… неделю, две… Пока она здесь… Она снова здесь!
— Кто?
— Картина… ОНА В МОЕМ КАБИНЕТЕ! Ее никто не привозил обратно. Она вернулась сама. Снова! Я зашел, а она стоит тут, в углу… Как епаный неразменный рубль!
— Неразменный?
— О, это за мной… врачи. Дашенька, я не знаю, нужны ли вам деньги, нужны ли деньги вашим друзьям и знакомым… но я дам 10 тысяч евро любому, кто заберет ее у меня… навсегда! Я хочу, я мечтаю, это мечта моей жизни — никогда, никогда ее больше не видеть!!!
Трубка крякнула, голос антиквара исчез и сменился тишиной.
«Но как?» — постаралась завершить мысль Даша Чуб.
Ну да, все логично, как любит повторять их Маша, картина вернулась к антиквару, потому что ее никто и не покупал.
Первый покупатель не просто исчез — он, по ходу, и не рождался.
Вторая покупательница испарилась.
Умерший Базов, видимо, тоже…
А Катя?
КАТЯ!!!!!!!
Мороженое в рожке полетело в ближайшую урну, Даша сорвалась с места, надавила на тяжелую готическую дверь и ворвалась в подъезд.
Старинная лестница посмотрела на нее сверху вниз пролетом-провалом. Даша всегда поражалась, зачем было строить лестницу с такой «дырой» меж перил — словно специально для самоубийц, — и всегда с опаской посматривала на провал, не дай бог слететь вниз на мозаичный пол. Но теперь бояться нужно было не пола, а потолка — того, что она увидит сейчас наверху, в их Башне…
Или не увидит?
«…ведь Киевицу невозможно убить. Никто не может убить Киевицу! — повторяла она. — Чего я волнуюсь? Катю не может уничтожить какая-то глупая «неразменная» картина…»
Никогда еще Даша не взлетала по лестнице в Башню с такой быстротой.
«Киевицу невозможно убить!!!..»