EDEN

— Знаю, но что есть, то есть, — кажется, истерика не за горами. Я долго сдерживалась, но сейчас меня распирает от эмоций. — И это никогда не закончится. Никогда. Каждый день он приходит ко мне, чтобы в очередной раз унизить меня и причинить мне как можно больше страданий. Я думала, что прошла через все, но потом… мои родители..

Сердце сжимает боль. Каждый раз, когда я думаю о них, мне хочется умереть.

Рон крепко обнимает меня, и я кладу голову ему на плечо, не сдерживая больше слез.

Он отстраняется и смотрит на меня. Его глаза такие яркие и чистые, насыщенный голубой цвет, не то, что мрачный и пронизывающий взгляд Люциуса. Глядя в них, я не чувствую страха, наоборот, я чувствую себя в безопасности.

— Мы отомстим, Гермиона, обещаю тебе, — с полной уверенностью говорит он. — Как только мы выберемся отсюда, мы заставим его заплатить за то, что он сделал.

Что я могу сказать? Я только киваю, в глубине души зная, что все надежды тщетны. Даже если мы сможем сбежать, — в чем я сильно сомневаюсь, — я не смогу отомстить, как бы мне того ни хотелось. У меня уже был шанс, и я упустила его.

— Я так волновался, — поколебавшись, произносит Рон. — Я не знал, что с тобой. Они мне ничего не говорили.

— Но Долохов же сказал тебе, что я здесь.

— Да, но я не мог верить ему. Я думал, он врет, чтобы заткнуть меня. Я так и не научился понимать, когда они лгут, мы не ведем задушевных бесед, — в его голосе проскальзывает горечь. — Они только приносят мне еду и иногда выводят погулять в сад.

— Здесь есть сад? — Недоверчиво спрашиваю я.

— Да, — он немного смущен. — За домом. Ну, не совсем сад. Это странно. Мы внутри пещеры, так что… — он качает головой. — Но ты и сама, наверное, была там!

— Нет, — тихо говорю я. — Я всего лишь однажды покидала дом, когда была нужна им кое для чего.

— Боже, Гермиона, — он шокирован. — Чем же ты занимаешься все время?

— Я жду… жду его, — с усмешкой отвечаю правду, ведь всё рано или поздно всплывает на поверхность. — Он приходит каждый день, чтобы помучить меня. И уже не имеет значения, делает он это ради собственного удовольствия или же это часть его «обязанностей». Каждый день он здесь, пытает меня.

Рон краснеет от возмущения и злости.

— Что он с тобой делает?

Я не могу быть полностью откровенной, поэтому опускаю некоторые детали. Ради Рона. Но, тем не менее, мои объяснения весьма далеки от правды.

— Он избивает меня, — шепотом говорю я. — Или практикует на мне заклятия, вымещая злость. Хотя чаще всего я сама провоцирую его, — в голосе вновь появляются истерические нотки. — Я никогда не могу удержать рот на замке и вовремя заткнуться, позволив ему позлорадствовать, и расплачиваюсь за последствия до тех пор, пока он не почувствует, что я сломлена, и он в очередной раз одержал победу. Если бы я только могла промолчать…

— Но ты не должна, — Рона аж трясет от ярости. — Почему ты позволяешь ему? Сопротивляйся!

— Да потому что у него надо мной абсолютная власть! — Прохожусь по комнате, заламывая руки. — Он контролирует все мое существование. Каждый миг моей жизни крутится вокруг него. Мне остается лишь делать так, как он приказывает.

— Продолжай борьбу! — Рон встряхивает меня за плечи. — Он не Господь Бог, Гермиона!

— С таким же успехом он мог бы им быть! — Сбрасываю его руки и отворачиваюсь к стене. — Ты не понимаешь! Однажды он сказал, что мне никогда не сбежать от него, и он прав, потому что даже если я сбегу отсюда, то все равно никогда не смогу забыть его! Он будет преследовать меня в кошмарах до конца моих дней. Я никогда не избавлюсь от страха перед ним. Никогда не буду свободна, никогда…

Он резко разворачивает меня к себе, крепко держа за талию и настойчиво глядя мне в глаза, а затем порывисто проводит ладонью по моей щеке.

— Я клянусь, что мы сбежим отсюда, — жестко произносит он. — И когда это случится, клянусь, что буду защищать тебя, заботится о тебе. Я…

Дверь с грохотом распахивается. Резко поворачиваю голову и чувствую, как желудок скручивает спиралью — на пороге стоит Люциус.

Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на меня, и краска стыда заливает лицо.

Он замирает, когда его взгляд натыкается на нас, когда он видит руку Рона на моей талии и другую — на моем лице. Выражение его лица напряженное, будто каменная маска.

Инстинктивно делаю шаг назад, Рон отпускает меня, но Люциус и не смотрит на него. Все его внимание приковано ко мне, и на лице ледяная ухмылка.

— Как… трогательно, — злорадно потягивает он. — Или лучше будет сказать «как отвратительно». Уизли, я, конечно, знаю, что твоя семейка — низший сорт отбросов, но это не извиняет тебя, чистокровного мага. Марать руки о грязнокровку…

Он направляет палочку на Рона, и тот отлетает к стене позади него. Рон громко вскрикивает, ударившись о выступающий камень. От этого крика у меня разрывается сердце.