Фрейлина посмотрела на Настю с плохо скрываемой неприязнью, словно она могла испачкаться, просто стоя рядом с Рыжей.
– Вам надо привести себя в надлежащий вид. Не следует попадаться на глаза кому-либо в таком облике. Я велю прислуге забрать ваши грязные вещи…
– Но они мне нужны! – растерянно возразила Романова.
– Я распоряжусь, чтобы их выстирали. Верну перед отъездом.
– Позвольте, миледи Соур, но сейчас-то мне что, голой ходить прикажите?
У Соур глаза стали ещё больше, чем прежде…
– У вас, что же, ничего больше нет? Никакого приличного платья?
– Угу, – печально вздохнула Настя, мечтая о жокрете, корркоре и рукавах «аре-дрижиак», – ни одного приличного нет. И неприличного тоже.
– Но… но… А как же вы… вы, и на балу собирались быть в этих… этих ужасных мужицких штанах, в этих разбойничьих лохмотьях?
– Ничем лучшим, увы, не располагаю, – буркнула Настя, обидевшись за джинсы (между прочим, отличного качества).
– О, Светлые Небеса! Ведь это скандал! Придётся что-то придумать… Снимайте всё это, миледи Дэини, и ступайте в комнату для омовений! А я постараюсь найти для вас какую-нибудь одежду. Женскую одежду, а не то, что вы носите, – холодно сказала Соур, подчеркнув интонацией последние слова.
Настя не стала ей перечить, направилась прямиком к ванной.
Малоприметная дверца распахнулась, из неё вынырнула невысокая шустрая девица в простом светлом платье, поклонилась поспешно.
– Миледи Дэини, это ваша служанка на время пребывания здесь. Если вам понадобится что-то, пошлите её за мной! А теперь, с вашего позволения, я удалюсь. Во дворце очень много гостей, обо всех надо позаботиться, – добавила Соур, как бы оправдываясь.
И впервые за всё это время в её холодном бесстрастном голосе промелькнула обычная человеческая нотка усталости, раздражённости и даже лёгкой досады.
– Благодарю, миледи Соур! Постараюсь не тревожить вас понапрасну! – ответила Настя, невольно подстраиваясь под манеру общения надменной придворной дамы.
Соур удалилась с изысканным поклоном.
– Миледи помочь раздеться, принять ванну? – любезно осведомилась служанка.
– Что за глупости? – возмутилась Настя, но тут же опомнилась – она ведь теперь часть высшего общества, а здесь так принято. – Нет, я сама. Можешь мои вещи отнести в стирку, если тебе несложно. А то… я тут ничего не знаю, в смысле, куда идти… Да и другой одежды у меня пока нет. Как тебя зовут? – спросила Романова, довольно смущённая тем обстоятельством, что у неё теперь появилась личная прислуга.
Девица пару раз удивлённо хлопнула глазами – видно, к ней обычно обращались иначе.
– Аленика, миледи. Сделаю для вас всё, что скажите. Я ванну приготовила…
– Спасибо! Тогда пойду, помоюсь с дороги. А потом спать… Устала я от этих странствий, ужас как!
И Настя отправилась, наконец, в ванную…
Когда она появилась оттуда, спустя, наверное, часа полтора, закутавшись в полотенце, размером с небольшую простыню, её уже ожидало платьице, присланное Соур.
Романова с благодарностью влезла в свободную светло-голубую тунику, но наотрез отказалось от похожего на панцирь корсета, расшитого серебром. Выглядел он, конечно, богато и изысканно, но по весу не уступал рыцарским доспехам.
Анастасии, разнежившейся после благоуханной ванны, меньше всего хотелось запирать своё тело в такую жёсткую неудобную клетку.
«Я же девушка, а не спецназовец какой-нибудь! Зачем мне этот бронежилет? – мысленно возмутилась Романова. – Как можно себя в этот саркофаг втискивать добровольно?»
– Аленика, корсет верни миледи Соур! Мне он не нужен – я ещё жить и дышать хочу. Не привыкла я к таким вещам. Да, и скажи, что я очень благодарна ей за платье!
– Но, нельзя вам без корсета! – недоумевая, воскликнула служанка.
– Отчего же? – удивилась Настя.
– Ах, миледи! Вы откуда такая явились? Ведь такое платье… Оно всё равно что нижняя сорочка. Открытое больно, бесстыдное. Материя тонкая, лёгкая – вон как всё тело облегает, грудь так и светится.
– Зато удобно, – невозмутимо заметила Настя, оглядывая себя в зеркало.
Ткань и впрямь лёгкая, но не тоньше тех летних сарафанов, в которых Настя некогда щеголяла. Да и платье, подаренное ей Миланейей, было немногим скромнее… пока она не растерзала его безжалостно, мастеря одежонку для Граю.
Но Вольный лес – это одно, а здесь – высший свет. Что поделаешь, нормы иные!
– Неладно это. Миледи Соур не придётся по нраву. Хоть я, признаться, сама в толк не возьму, как это знатные дамы на себе столь облачения таскают. Тяжко же – не поворотиться. А ежели любезный друг приобнять захочет… Ведь через этот корсет и не почуешь, какие руки тёплые, какие объятия пылкие… Ой, прошу простить, миледи! Язык у меня – помело…
– Ходить в этом я всё равно не стану.
– Так и не надо. Я унесу. Ежели вы в комнате останетесь, да по саду и замку прохаживаться не станете, так и оставайтесь в одном платье. А для прогулок … можно поверх плащ набросить, – рассудила Аленика.
– А как же бал? – негромко вздохнула Настя, вспомнив о предстоящем празднике.