Эдмонд Гамильтон. Невидимый Повелитель

Рука доктора Грэнтэма всё ещё лежала на ручке реостата, и когда тонкий вой стал громче, они увидели, что диск стал всего лишь призрачной фигурой на фоне солнечного света, а затем и та исчезла. Пресс-папье стало невидимым! Они смотрели молча, как зачарованные, а затем, когда Грэнтэм двинул регулятор в обратную сторону, тёмный круг диска появился вновь, стал быстро терять прозрачность, и когда щёлкнул выключатель и вой затих, он остался стоять, такой же чёрный, непрозрачный и видимый, как всегда!

Доктор Грэнтэм наклонился, взял его и передал всем четверым. Они с удивлением передавали его из рук в руки, тот оставался таким же, как и прежде, — чёрным, обычным и видимым. Картон, взволнованный невероятным зрелищем, услышал восклицание Бёрнса стоявшего рядом с ним:

— Боже милостивый! Вот это история!

— И вы можете сделать это с чем угодно? — обратился Картон к физику.

Человек-невидимка

Доктор Грэнтэм кивнул:

— Да, с чем угодно. Мы с Греем сейчас заканчиваем шкаф-проектор, который будет обладать достаточной мощностью, чтобы сделать невидимым самого себя и всё на несколько футов вокруг себя С ним даже человек будет совершенно невидим.

— Человек-невидимка? — Президент Эллсворт пристально посмотрел на учёного. — Мой дорогой Грэнтэм — вы хотите сказать, что он сделает человека таким же невидимым, как это пресс-папье?

Физик спокойно кивнул:

— Именно так, и если бы к нему был прикреплён шкаф с компактными батареями, он мог бы где угодно передвигаться незаметно.

— Но перспективы этого довольно ужасны, — сказал президент Эллсворт, нахмурив брови. — Вы понимаете, что если бы какой-нибудь преступник завладел этой вещью, он мог бы…

— Ни один преступник даже не узнает про такую возможность, — успокаивающе сказал ему Грэнтэм. — Я надеюсь, что вы, джентльмены, внемлите моей просьбе и ограничите свои репортажи только лишь самими теоретическими основами открытия и моей демонстрацией, не намекая на его возможности в более широком масштабе.

Картон обернулся, когда репортёры уже стояли у двери.

— Вы не будете возражать, если я возьму с собой это пресс-папье? — спросил он несколько извиняющимся тоном. — Конечно, я знаю, что с ним всё в порядке, но редакторы — такая скептическая публика…

— Конечно, нет, — сказал физик, протягивая ему пресс-папье. — Любое достоверное научное открытие выдержит все исследования, которые только можно себе представить. Я только надеюсь, что в своих описаниях вы будете максимально сдерживать своё воображение.

Полчаса спустя Картон рассказывал свою волнующую историю городскому редактору «Инквайрера», который спокойно слушал его, раскуривая сигару. Выбросив спичку, он поднял глаза:

— Я так понимаю, всё сводится к тому, — прокомментировал он, — что доктор Грэнтэм сделал громкое заявление, а затем устроил какой-то фокус-покус, чтобы убедить вас.

— Никаких фокусов-покусов! — горячо воскликнул Картон. — Говорю вам, я был настроен так же скептически, как и вы, пока он на наших глазах не провёл демонстрацию — заставил это пресс-папье исчезнуть!

Редактор задумчиво почесал подбородок:

— Что ж, тогда это достойно колонки на первой странице, — сказал он, — но помните, что ответственность должна лежать на докторе Грэнтэме. Я не хочу, чтобы газета была замешана в глупой мистификации.

— Самая громкая история за последние годы, и вы называете её мистификацией! — С горечью сказал Картон. — Если бы вокруг вас горело здание, вы бы дождались заявления от пожарной службы, прежде чем публиковать статью.

— Что ж, это было бы лучше, чем писать опровержение на следующий день, — возразил его собеседник. — Учёные регулярно порождают блестящие идеи, Картон, а это открытие Грэнтэма — одно из лучших, о которых я когда либо слышал.

Именно с таким настроением, как понял Картон, когда его статья появилась в прессе, её прочитало большинство. Почти все столичные газеты уделили этому вопросу очень много места, но все они были едины с «Инквайрером» в изложении утверждений доктора Грэнтэма и описании его демонстрации, не беря на себя никакой ответственности за их истинность. Слишком много раз в прошлом газеты были обмануты ловкими научными мистификациями.

Все они более или менее точно излагали принцип доктора Грэнтэма — изгибание лучей света как средство невидимости, а некоторые имели дополнительные комментарии от известных физиков и астрофизиков. Эти люди, в большинстве своём уважавшие отменную научную репутацию доктора Грэнтэма, не осмелились критиковать или поддерживать его теорию, но подтверждали его заявления об изгибании световых лучей при прохождении мимо Солнца. Все они и большая часть тех, кто читал статьи, предполагали, что, даже если открытие доктора Грэнтэма — правда, оно — всего лишь лабораторный триумф, не имеющий возможности какого-либо практического применения.