Эдуард Стрельцов

«Отдай им» — тоже войдёт в историю звенящей в ушах всякого нормального человека нотой. Вдруг, как в солнечный день, стало ясно: многим он был нужен успешным победителем. «Они» тогда и сами вроде как побеждали вместе с ним. Или даже вместо него. А теперь, по мнению кое-каких «экспертов», Стрельцов уничтожен навсегда. И вправду вырывается тонкий, беспомощный крик: «Но чтобы они тебе дали такую же (квартиру. — В. Г.), какую ты отдала в Перово. Они не имеют права меньше дать...» Пусть и понятно: «они» о правах не думают. Потому как сами их устанавливают — сами же и меняют. Сами поднимают до небес — сами бросают оземь. И всегда убеждены: упавший больше никогда не поднимется на неземную высоту. Что ж, если припомнить идейное звучание когда-то хрестоматийной вещи непопулярного ныне классика, то в том и состоит вечная ошибка неспособных к полёту изначально ползающих.

...А в колонии дела стали потихоньку налаживаться — насколько, конечно, это возможно. «Живу ничего, работаю слесарем, учусь в 8 классе “Б”».

Мало сказано — но позитива много узреть можно. Слесарь — по специальности, это раз. И в помещении — это два. А уж уточнение названия класса говорит о такой радости долгожданного приобщения к учёбе, которая ныне у школьников встречается редко. Правда, последующие строки живо напоминают о месте пребывания:

«Продуктов никаких нету, если можешь, то пришли, а если нет, то за меня не беспокойся, ничего не случится...»

Ну коли бы Софья Фроловна «не беспокоилась», то и «случилось» бы. А так, благодаря заботе матери-инвалида, сын первые тяжелейшие месяцы выдюжил.

Естественно, «зона» есть «зона». И с работой многое менялось. Учёба тоже прерывалась неоднократно. Впрочем, здесь есть любопытный штрих: «Ведь я не учился целый год. А сейчас, чтобы перейти в 9-й класс, мне нужно обязательно ответить каждый предмет за весь учебный год...»

Не учился он, честно сказать, значительно больше, чем один год: в «Торпедо» появился, окончив семь классов, а дальше недосуг было: всё спортивную честь защищал — то завода, а то и всей страны. Однако надо отдать должное учителям в колонии: восьмой класс надо заканчивать — пусть и в омерзительных условиях — но честно. Да уж, настало время заняться школьной программой...

Вместе с тем письма Стрельцова, характеризуя талантливого человека, содержат настолько музыкальную смену настроения, что диву даёшься. Тут же, после «школьной информации»: «Уже начали играть в футбол. Играли товарищескую игру с 7-м лагпунктом, выиграли со счётом 7:1. (О том, кто нёс основное голевое бремя, скромно не упомянуто. — В. Г.) С 1 июля начинается розыгрыш кубка по лагерям. Будем ездить на разные лагпункты».

Это что, чемпионат лагерный организовали? В 59-м? Как такое возможно и кто разрешил?

Отвечу. Не просто разрешил, а организовал и проследил за исполнением начальник Вятлага с февраля 1957 года по июль 1960-го подполковник Лев Иванович Любаев. Этот офицер и проработал формат соревнований между подчинёнными ему двадцатью специфическими предприятиями. Об особенностях состава рассказ пойдёт чуть позже — пока же постараемся объяснить внешне загадочную «перемену декораций». Ведь и правда: с чего бы вдруг лагерные начальники футбольные состязания берутся организовывать?

Обратимся к колоритнейшим воспоминаниям Н. П. Старостина «Футбол сквозь годы». Спартаковский «Чапай» отсидел, как известно, побольше Стрельцова. А 1944 год провёл в Ухте — славном городе, что в Коми АССР. Это, уместно добавить, не так далеко от Вятлага. Так вот, в той суровой местности Николая Петровича с неожиданной любезностью принял тамошний лагерный начальник генерал-лейтенант Семён Николаевич Бурдаков. И поручил после формальной профилактической беседы тренировать «Динамо» из того самого славного города. «Сам, — вспоминал основатель «Спартака», — любил футбол беззаветно и наивно, почти по-детски. На стадион он всегда водил жену — пожилую располневшую даму. В дни матчей управление заканчивало работу на полчаса раньше и в полном составе вслед за начальником отправлялось на футбол».

Лев Иванович Любаев своего предшественника даже перещеголял: у него во время грандиозных поединков на кубок Вятлага на трибуне присутствовали не только жена-ровесница, но и две их дочери плюс три заместителя.

Я вовсе не собираюсь идеализировать Бурдакова или Любаева. Оба оставались представителями известной нам системы. Но, чтобы хоть как-то приблизиться к их неповторимым начальственным ощущениям, приведу ещё один живописный пример из книги Н. П. Старостина: «Когда в Ухту приехала на календарную игру команда “Динамо” из Сыктывкара, мы разгромили её со счётом 16:0. Это был, по-моему, самый счастливый день для генерала Бурдакова. После каждого гола он поворачивался к сидевшему за ним министру МВД республики и, широко разводя руки в стороны, хлопал в ладоши прямо перед его носом. Если бы это было во власти Бурдакова, я думаю, он меня в тот же день бы освободил бы».