Ее величество кошка

Но где там! Смех сильнее меня.

– Если вы говорите правду, здесь есть над чем поразмыслить… – мяукает сфинкс.

Все бы ничего, если бы не очередное постукивание его потешного придатка по земле.

– У вас есть сомнения? – обиженно спрашивает Пифагор.

– Скорее, колебания. Согласитесь, эти крысы – грозные противники.

– Их сила в численности, а сами по себе они мелкие, лишены выпускаемых когтей и острых клыков.

Гладкий розовый кот свивает хвост в спираль – это у него признак сосредоточенного раздумья. Наконец-то его хвост не попадается мне на глаза, и я могу перестать смеяться.

В тишине звучит его ответ:

– Предположим, мы окажем вам помощь. Но что станет с нами потом? Крысы очень быстро размножаются. Согласитесь, они производят на свет крысят чаще, чем мы котят.

– Это потому, что мы недостаточно занимаемся любовью, – отвечает Пифагор. – От более частого совокупления рождалось бы больше потомства, мы быстро собрали бы армию и…

– Убивать получается быстрее, чем давать жизнь.

– Золотые слова! Объединившись, мы поставили бы предел их захватническим планам. Мы, кошки, сильнее, когда образуем единый кулак. Но для победы мы должны отказаться от некоторых присущих нам от природы черт, в частности, от индивидуализма и эгоизма.

– Завтра вы получите мой ответ. А пока пользуйтесь нашим гостеприимством. Отдыхайте. Нунур покажет, где вам расположиться, чтобы набраться сил.

Сфинкс делает жест, и перед нами вырастает огромный кот, покрытый густой каштановой шерстью.

– Меня зовут Нунур, – представляется он.

– Не обижайтесь, но это имя человеческой игрушки[1]

, – говорит Пифагор.

– Я и был игрушкой в многодетной семье. Там я впитал семейные ценности и возненавидел войну.

В этом имени – самая суть того, как люди относятся к нам, кошкам. Нунур ведет нас к себе в деревню. Его поступь исполнена уверенности и силы.

Что толку быть таким большим и таким сильным, если ты не обладаешь бесстрашием в битве и видишь свое предназначение лишь в том, чтобы развлекать пресыщенную ребятню?

Не сказать, что я обожаю войну, я вовсе не одобряю своего сына, не знающего иного развлечения, кроме насилия, но понимаю, что один из законов природы – противоборство видов. Кошки поедают мышей. Растения – и те, бывает, воюют: взять хотя бы плющ, душащий своими побегами оливы.

Кошки испокон веков соперничают с собаками и с крысами. Дело не в прихоти, а в необходимости обороняться: убивай, чтобы остаться в живых. Нунур объявляет себя ненавистником войны, но бояться войны – все равно что бояться грозы: нелепо шарахаться от совершенно естественного явления. Ведь без грозы не будет дождя, без дождя ничего не вырастет, а значит, не будет травоядных, следовательно, и плотоядные вымрут. Так рассуждать меня научил Пифагор, за что я ему весьма признательна.

В нашем мире закон, управляющий отношениями живых существ, называется конфронтацией. Отказ это признавать – не пацифизм, а попросту бездумье. Таково мое скромное суждение. «Сначала война, время любви придет тогда, когда наступит спокойствие» – вот мой нынешний девиз. Но, пользуясь гостеприимством жителей этого кошачьего поселения, я не позволяю себе навязывать им философские дебаты на эту тему.

Я встречаю по пути несколько сотен, а то и добрую тысячу кошек, занимающих ниши и впадины в стенах на разных этажах водонапорной башни.

– Вот о чем я всегда мечтал: кошачий город без крыс и людей, – мяукает сиамец.

– А я не чувствую себя как дома. Что-то меня смущает. Такое впечатление, будто у всех этих кошек есть какой-то секрет.

– Вечно ты в чем-то сомневаешься, Бастет! Они – наши потенциальные союзники, способные спасти наше сообщество. Все остальное неважно.

Нунур показывает нам углубление в стене водокачки.

– Захотите поесть – еда прыгает в пруду. Советую ловить жаб, а не лягушек, они вкуснее.

После его ухода Пифагор с облегчением вздыхает:

– Ты могла все испортить.

– Это сильнее меня! Увидев голый розовый хвост сфинкса с серебристыми волосками на кончике, я ощутила неудержимое желание захохотать и не смогла с собой сладить.

– Своим поведением ты чуть не лишила нас надежды на успех.

– Думаешь, сфинкс обиделся?

– Твой смех его не задел, поскольку он не знает, что это такое, но он почувствовал твое замешательство и не мог не сделать вывода, что оно небеспричинно.

Я меняю тему:

– К какой породе принадлежит толстяк Нунур?

– К мейн-кунам, самым крупным в мире кошкам. Некоторые экземпляры весят до пятнадцати килограммов, а их длина может достигать метра двадцати сантиметров. Среди домашних кошек они больше всего похожи на нашего предка, рысь.

– Эти двое, сфинкс и мейн-кун, прекрасно дополняют друг друга: один гладкий, другой такой лохматый, что шерсть торчит даже из ушей!

Мы смотрим на пруд, вокруг которого спокойно прогуливаются кошки.

– Не следует судить только по внешности, – напоминает Пифагор.

– Думаешь, они нам помогут?