Эффект безмолвия

Начальница отдела молодежной политики Вера Какова была невысокой полненькой женщиной, которую отличали любовь к просторным шерстяным кофтам, удачно скрадывавшим естественные жировые бугры, и засаленные волосы на голове, торчащие в разные стороны. Причем, волосы Каковой своенравно залезали ей в уши и щекотали их, так что хозяйке время от времени приходилось запускать кончик пальца в слуховой проход и работать им, словно бы отверткой в тонко настраиваемом механизме.

– Надо смотреть кто отец, а кто мать, – напомнила она, подкручивая пальцем в правом ухе, – кто-то из двух должен быть нефтяником, все-таки живем в нефтяном городе. Да и глава был нефтяником. Пара должна быть молодая, лет по двадцать пять каждому. Все-таки следующий год – год молодежи.

– Ваши предложения, Михаил Иудович, – Сирова передала слово Бредятину.

– Во-первых, те, кто уже родил, нам не подойдут, – сухо произнес Бредятин, подергивая бородкой, которая ему придавала исключительно умный и интеллигентный вид, полностью скрывая все недоброе и даже злое, что природа выразительно прописала на его лице. – Роды нужно показать по телевидению, а затем и выписку ребенка из родильного дома, где глава обязательно вручит родителям цветы и что-нибудь скажет. Не забывайте, что рождение десятитысячного должно укреплять авторитет главы города. Иначе, зачем деньги тратить и вообще – рожать?

– Тогда надо торопиться, если те, кто родил, придут регистрировать детей, то счет пойдет на одиннадцатую тысячу, – напомнила Струганкова.

– Будем ускоряться. Чтобы в десятитысячного не попала дурная кровь, главному врачу надо срочно приготовить списки всех рожениц, имеющихся в родильном отделении, у которых вот-вот…, а Скриповой простучать их семьи и прямо завтра определиться с кандидатурой, – заявил Бредятин.

– Что ж, совещание окончено, – подытожила Сирова. – Соберемся завтра…

Вот так и была определена в качестве семьи десятитысячного ребенка – семья Брех.

***

Чиновники не защищали истину. Они искали возможности для ее выгодного обхода. Каждый профессионально вносил свою лепту в формирование лжи. Каждый старался слепить ложь красивой, эффектной, достойной похвалы главы города. Такова была подготовка лишь одного из множества решений власти, изготовление которых было поставлено на конвейер, где каждый чиновник подкручивал и подстукивал, но не задавался вопросами морали и чести. Алик не понаслышке знал цену всем публичным праздникам и награждениям. Ничего случайного в мире власти не происходило, а журналисты сливали пропагандистские материалы в газету и на телевидение, не задумываясь о первопричинах. Сливали все специально подготовленные выступления, совещания, мероприятия…

ТРУДОВОЙ КОНФЛИКТ

«Когда взвешивается собственная состоятельность, не считается грехом тайком воздействовать на весы».

И вот один из тех корреспондентов, которые сливали в СМИ официальные мероприятия, – Задрина – с лицом, изменившимся после ознакомления с приказом о снижении заработной платы, опять стояла перед ним, чтобы сказать нечто важное, но Алик не хотел этого разговора:

– Юля, мне некогда с тобой разговаривать…

– Я намерена вернуть срезанную вами зарплату через суд, – кинула она вызов и гордо поглядела на Алика. – Я не позволю по мне топтаться.

В ее взгляде читалась гордость зяблика, осилившего очередной высотный порог.

– Юлия, я вас принял на эту работу из жалости к вашим проблемам, – откровенно объяснился Алик. – Вы попросили сократить испытательный срок. Я сократил. Вы не выполнили план работ. Я снизил вам зарплату. Все честно. Зачем суды?

– Потому что вы проиграете, – безапелляционно произнесла Задрина. – Договора у меня нет, и за выполнение плана работ я не расписывалась.

Это была ошибка секретаря Бухрим. Договора не было, и Задрина нигде не расписывалась. Она могла ничего не делать и требовать денег. Нечестно, но законно. Нечестный ход требовал аналогичного ответа.

– Юля, даже, если вы выиграете суд, у меня есть множество возможностей, изъять у вас те деньги, которые вы не заработали, – жестко сказал Алик и, вспомнив манеры Хамовского, добавил. – Я вас могу загнать в такие условия, каких вы не выдержите. Вам придется приходить и уходить строго по времени…

– Да я у вас тут дневать и ночевать буду, – почти выкрикнула Задрина.

«Это она загнула, – мгновенно сообразил Алик, – чтобы человек, привыкший к свободному графику, смог жить в жестком режиме и без душевной болезни… Дикий кабан в зоопарке быстро превращается в свинью».

– Желаю успехов, – покривил душой Алик. – Но строгая дисциплина – это не просто.

– Я справлюсь, – гордо заявила Задрина и вышла…