Эффект безмолвия

Нервозная обстановка в коллективе телерадиокомпании маленького нефтяного города, отражалась на Алике, хотя он и сам себя уговаривал относиться к данной ситуации как к очередному жизненному уроку. Задрина вызывала восхищение. Алик вспоминал себя в прошлом, когда он так же, только не за деньги, а за высокие принципы свободы слова, боролся с Квашняковым, редактором газеты маленького нефтяного города, примерно такими же средствами. Вспоминал душевный подъем и свои отчаянные действия, которые совершал легко и весело. Он готов был страдать за правду. И вот оказалось, что биться насмерть можно не только за общественные идеалы, но и за собственную лень.

«СМИ – в первую очередь – лишь предприятие, такое как ЖЭК или цех по производству унитазов, – размышлял Алик, глубже осознавая мысли Сапы, высказанные много лет назад. – В нем есть прогульщики, тунеядцы, пьяницы, а людей, болеющих за истину, так же мало, как людей, болеющих за чистоту тротуаров или качество унитазов. Здесь болеют, как и везде, за отчетные цифры и личное благополучие. Похоже, меня будут уничтожать за наступление на права прогульщиков, тунеядцев, пьяниц, несмотря, на мое стремление к истине и служение журналистике. Журналисты не оценят служение журналистике, как ни парадоксально подобное звучит».

БЕСПОКОЙСТВО

«Куда микроб не перемещай, он, если не умрет, создаст привычную среду».

Стук почти всегда содержит в себе некое требование к удаленным, но причастным лицам и душам, некую обеспокоенность. Даже стук в грудной клетке. Под вспышки недовольства собственного сердца Алик понял, что чувствовал Квашняков в момент его, Алика, революционной деятельности: он тоже нервничал. Жалости к Квашнякову, переделавшему хорошую газету маленького нефтяного города, образец журналистики – в отчетный листок учредителя, Алик не испытывал ни тогда, ни сейчас, но он осознал последствия, раны, полученные им в борьбе.

Плохой сон и валокордин, неровное биение сердца, будто вражеские полки, отстукивая рваный барабанный бой, прорвались в его личную грудную клетку.

«Да успокойся, успокойся ты, – мысленно уговаривал он себя, – вспомни что-нибудь прекрасное, вроде отдыха на берегу Красного моря. Вспомни тот расслабляющий солнечный жар, те знойные вечера, ту прозрачную морскую воду, где разноцветные рыбы кружили вокруг остатков кораллов». Но вспоминались: начальственный кабинет, непроходимо безграмотная и рассеянная секретарша Бухрим и огромное количество документов и производственных тонкостей, требующих его внимания. И опереться не на кого, вокруг, словно пропасти, зияли открытые рты в ожидании подачек, а сверху не спускалось ни одной протянутой руки, – темными округлыми тучами зависли чиновничьи задницы.

Руководящие документы – это скелет любой организации, и желательно, чтобы ни одна косточка не мешала ни при движении. Это не макулатура, а обязательное меню, где за определенные действия предусмотрены и награды, и наказания. Задрина именно в эту точку устремила свой взор. Все боялись абстрактного наказания, и если наказание приходило, то его не оспаривали и принимали за должное. Задрина решила проверить, а есть ли реально законные основания для страха. Оказалось – очень мало. Все руководящие документы, созданные ранее, Бухрим напечатала с такими грубыми ошибками, что они ничего не значили. Скелет телевидения разваливался, но телевидение все еще работало, потому что большинство еще боялось или имело, так называемую, ответственность.

Сердце побаливало импульсивно, словно кто-то внутри пощипывал за мышцу, на темечке лежала тяжесть, мозги под этой тяжестью сминались и уплотнялись, теряя легкость, образность и вообще какую-либо способность к удовлетворительному мышлению. Сон пришел тогда, когда Алик отчаялся его ждать.

***

Поплавок лениво покачивался на осторожных волнах. возбужденных, несомненно, крупным крокодилом. Этот водоем вообще был полон крокодилов. Что они делали в сибирском пруду? Никто не знал. Но любопытные приходили посмотреть на диковинных животных и даже подкармливали их. Вот поплавок дернулся и устремился вслед проплывавшей спине.

«Попался», – обрадовался Алик. Леска натянулась, удилище согнулось дугой, но крокодил не остановился, и сердце Алика пронзило запоздало-примитивное осознание того, что снасти-то слабоваты. И подтверждая его мысли, глухо стукнуло распрямившееся удилище, леска на его конце вяло повисла…

«Так много не наловишь, – грустно подумал Алик, провожая взглядом уплывающий поплавок. – Чтобы поймать хоть одного крокодила, нужны не только крепкие снасти, но и помощники. У меня – ни того, ни другого».

Но вот что интересно. Алик жаждал поймать крокодила. Но зачем? Зачем ловить эту опасную тварь, когда есть добыча легче? Охотничий азарт и ощущение безопасности на берегу подстегивало его к продолжению безумной ловли.