Эффект безмолвия

– Мы регулярно созваниваемся. Вроде, не жалуется, – завершил вступительную часть Алик. – Я, вот что зашел. У меня проблемы с администрацией. Ты с ними больше дел имел. Я тебе расскажу, что происходит, а ты оцени.

– Давай, – согласился Глеб, – но вначале выпьем. Закусывай огурчиками, колбаской.

Он разлил коньяк в блестящие стальные рюмки фирмы «Цептер» с ободком под позолоту вдоль края. Коньяк приятно пробулькал.

– Ну, за здоровье, – словно в насмешку над собой предложил Глеб, поднимая свою рюмку над столом.

Изящные стальные формы соприкоснулись без усилия, с осторожностью, как обычно прикасаются к наэлектризованным предметам, вроде пластмассовых номерков в общественных гардеробах, и устремилась ко ртам. Коньяк полился по гортани, обжигая и разогревая ее.

– Недавно меня Хамовский вызывал. Угрожал увольнением. Сейчас он направляет ко мне комиссию. Насколько это серьезно? – спросил Алик.

– На тебя соберут компромат, а потом предложат уволиться, – ответил Глеб.

Его лицо в складках и рытвинах не излучало эмоций. Его губы двигались ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы произносить слова. Ни одного лишнего движения, способного вызвать приступ одышки. Толстые ладони рук то покачивались на столешнице, то невысоко и плавно взлетали над нею, чтобы немым словом отобразить сложность и неотвратимость происходящих процессов. Только на глаза не распространялось ограничение на движения и эмоции, они горели умом и интересом.

– Я больших нарушений не совершаю. Бухгалтерша говорит: с бумагами все в порядке, – пояснил Алик. – А если ничего не найдут?

– Тут больших нарушений и не надо, важен – факт, – ответил Глеб, аккуратно откинувшись на спинку скамьи. – А кто в комиссии?

Пока Алик перечислял, Глеб скептически рассматривал его, будто оценивал, достаточно ли в том веса на хорошее жаркое и долго ли он будет жариться.

– Нарушения найдут, – заверил Глеб и перевел взгляд на пустые рюмки.

– Но я не уйду с должности, если нарушения будут несущественны, – обозначил позицию Алик.

– Тогда будет вторая комиссия, – нетерпеливо произнес Глеб. – И так будет, пока не нащупают твое слабое место. Давай, наливай по второй.

Рюмки поднялись уже без тоста, столкнулись и вмиг опустели.

– Вторая комиссия не за горами. Осенью плановая финансовая проверка, – согласился Алик. – Но все-таки, если ничего не нащупают?

– Если поставлена задача, а, судя по твоим рассказам, именно она и поставлена, – сказал Глеб, взгляд которого быстрее упал на пустую рюмку, – то она будет выполнена. Лучший вариант – подойти к Хамовскому и договориться, что ты проработаешь какой-то период, чтобы подыскать новое место, и уйдешь…

Это предложение не входило в планы Алика. Ему было интересно узнать, какие меры чиновники предпримут к журналисту, главному редактору СМИ, который не пьянствует на работе, не прогуливает, исполняет свои обязанности, но может сказать свободное слово даже против учредителя. Слов он наговорил достаточно…

– У меня есть другая мысль, – прервал Алик. – Я думаю, что администрация не вправе проверять телевидение. Так написано в законах. Если это так, то мое увольнение по итогам работы этой комиссии будет незаконно. Я смогу восстановиться на работе, получить энное количество зарплат за время отдыха. Конечно, здесь я суд проиграю, проиграю его и на уровне округа, но то, что я выиграю его на уровне России, я почти не сомневаюсь, учитывая, что в этом году я награжден «Золотым пером России».

– Это может получиться, – согласился Глеб. – Давай наливай. Отдохнешь несколько месяцев, получишь деньги.

– Я бы за это время книгу новую написал, – размечтался Алик, заполняя рюмки. – Кроме того, угрозы Хамовского и Клизмовича записаны на диктофон, и я могу выпустить эффектную программу напоследок.

В этот раз коньяк из рюмок исчез, будто испарился, а блестящая цептеровская сталь, ценою не меньше серебра, словно и не поднималась над столом.

– Ты мог бы шуму наделать, – с деланным весельем согласился Глеб. – Но лучше придти к Хамовскому и между делом сказать, что если тебя прижмут, то есть хорошая запись, которая тебя не спасет, но им нервы потреплет.

Если связка Пальчинкова – Клизмович – Хамовский работает, то Хамовский знает о записи. Алик не стал рассказывать Глебу все подробности, но собственная мысль о незаконности комиссии показалась ему верной, словно и впрямь там, где двое, возникает некто третий, вполне различимый даже сквозь коньяк.

– Я знаю, что надо делать, – уверенно произнес Алик. – Надо предупредить Хамовского, что он действует незаконно, официальным письмом. Иначе комиссия придет, найдет все, что необходимо, а там неизвестно как суд отнесется к тезису о том, что доказательства собраны незаконно. Если сейчас он может не знать о противозаконности своих действий, то после извещения вынужден будет изучить вопрос. Поэтому билет на завтра надо менять на послезавтра. Отпуск у меня – с понедельника. Завтра – суббота и я могу подписать любое письмо и любой приказ…

Мысли заплодились, как кролики, так что язык не успевал, но Глеб не любил долго слушать.