Эфиопские хроники XVI-XVII веков

И в эти дни зимы вошло подозрение меж людьми государевыми и Фасило до того дня известного, события которого мы поведаем. Этот Фасило замыслил коварство и злодеяние на государя, ибо жили они мирно, как прежде. И когда настал голод в стане, пришел Фасило к государю с советом и сказал: “Вот голодает стан, пойду я захватывать хлеб, пусть следуют за мной люди стана”. Государь согласился, и все последовали за ним. А люди стана не стали следовать за ним, ибо духом разумения внутренним понимали они, что задумал он коварство. И, отойдя на одно поприще, понял он, что не пошли [с ним] люди стана. И тогда встал он посреди дороги и взъярился, подобно льву рычащему, ищущему, кого бы пожрать. И возвратился он тогда в стан. Говорят умудренные: “Сказал он: „Пусть следуют за мной все люди стана для [захвата] добычи“, не ради добычи, а для того, чтобы захватить их коней и мулов на пастбище; и вернулся он в стан тогда, чтобы сотворить по желанию своему. Если бы не так, то не стал бы он творить все эти обманы против царя из-за того, что не пошел он на добычу”.

Азмач Такло в этот месяц зимний не был с государем, ибо ушел он, простившись, и зимовал в Габар Губан. А Фасило, прибыв в стан в этот день, 27 нехасе[63]

, приказал дружинникам своим не расседлывать коней и не снимать брони и шлемов до приказа и попрятаться с конями своими по шатрам. И тогда послал один человек из домочадцев его к государю, говоря:

“Берегись же, вот приготовился Фасило и приказал своим всадникам и дружине облачиться в броню!”. Сей же царь, на бога уповающий, сказал, услышав это: “Что скажу я, ведь давал я клятву и крестоцелование! А коль он нарушит эту клятву и крестоцелование, что мне до того? Пусть же бог рассудит меня и его!”. И еще слова эти были у него на устах, как в девятом часу[64] вышли из шатров все всадники и щитоносцы так, как построил их [Фасило] по порядку: половина с одной стороны, половина с другой, а сам в середине, и окружил стан государев. И грабили они все, по обычаю своему. И тогда вскочил на коня сей царь, бросился в середину всадников и рассеял их по сторонам. И следовали за ним Такла Гиоргис и Тавальдай. И когда упал конь Тавальдая, [попав] в яму земельную отхожего места, тотчас остановился [царь], поднял его из падения и посадил на коня, а самого его уже окружали эти предерзостные, что и бога не боятся и людей не стыдятся. И тогда один из пеших поразил коня [царя]. Будь я там в это время, как хотел бы сказать я этой руке, которая осмелилась поразить коня помазанника божия: “Яви мне ту руку, влекомую псами!” — как сказал Фома руке, ударившей его. И когда пошел своей дорогой сей царь, уповающий [на бога], никто не осмелился приблизиться к нему из преследователей, ибо божий страх окружал его, чтобы не смогли приблизиться к нему супостаты. О благость поддерживающего колеблющихся и поднимающего падших, наподобие сего Тавальдая! О милосердие помогающего бедствующим и утешающего печалящихся!

И когда шел он, направив путь свой в Конч, пришел Гера с дружиной своей в 30 всадников. Всех же всадников, которые ушли с этим царем уповающим и приходили к нему по двое и по трое, было всадников 70. Преследовавшие же, пройдя немного, возвратились, ибо воспрепятствовала им сила божия и не умножили они преследования своего. А те когда пришли к реке Зэбе, то обнаружили, что она разлилась. Той ночью они не отдыхали нисколько, идя во мраке, а когда переправлялись они через реку, то была она переполнена до краев. И то ведомо лишь богу, ибо сошлю половодье речное ради утеснении сего царя, уповающего на бога, и все переправились через реку эту, и не погиб ни один из них. В том подобен сей царь чадам Израилевым, чудом перешедшим море Чермное, хранимые Моисеем-пророком и перешедшие Иордан-реку с князем своим Иисусом Навином. Когда переходил он Абай, утихли волны, а когда переходил он Зэбе-реку, сошла полая вода. Воистину велик бог и велика сила его, явленная над помазанником его Сарца Денгелем!