Эфиопские хроники XVIII века

И отправился царь из Цада и расположился в Ламба, а из Ламба — в Эмфразе, а из Эмфраза — в Карода, а из Карода — в Амадбар, а из Амадбара вошел в Аринго. 18 тэра[139] возвратился царь, взяв корону с немногими людьми, и вошел в Гондар. И снова пошел он в Аринго, и 18 магабита[140] пришел царь из Аринго и вошел в Гондар. И послал царь За-Маскаля к дедж-азмачу Василию, чтобы привел тот сына его Иясу. И тогда поднялся тот из Сирэ со многим войском и, проведя переходами, ввел в Гондар с великой честью туда, где находились матерь его, государыня Ментевваб, и вейзаро Юлиана, и другие родичи его. И когда увидели они его, то возрадовались и говорили: «Слава, слава приходу твоему!», ибо долго были удалены друг от друга, но далеки были не сердцем, но ликом. А после того как вошел младенец Иясу в дом матери своей, пошел получивший приказание прежде сообщить царю обо всем. И сказал [царь]: «Живы ли, здоровы ли вы? При возвращении не настиг ли вас град или дождь?» И сказал это царь потому, что стоял месяц сане[141], в который возвращались они, день праздника святого Михаила-архангела, в который родился он. И в этом месяце назначил [царь] азажа Николая гра-азмачем, а за Гераклидом утвердил должность зльфинь азажа[142], ибо прежде назначил его на нее в Аринго. И назначил он их из любви к государыне Ментевваб, ибо они были ее близкими родичами.

А затем, когда узнал он, что пришел час его перейти от мира сего, возлюбил он своих сущих [в мире] (ср. Иоан. 13, 1), и ввел он вейзаро Юлиану, и государыню Ментевваб, и абетохуна[143] Иясу в чертог по имени мазага бет

[144], и поставил им кушанья какие пожелают, и оставил их зимовать[145] там. И царь один день приходил к ним, а на другой день приводил их к себе, и делали они, что им вздумается и что пожелает сердце их.

Глава 13. На 7223 год [от сотворения] мира, на 1723 год благости[146], остаток индиктиона 307 лет[147], год Луки-евангелиста, лунная эпакта[148]

22, а солнечная эпакта, то бишь тентейон[149], 4, трубы[150] 8, на 24-й лунный день и на 1-й солнечный[151] начался маскарам в первую субботу[152]. В этом месяце заболел царь Масих Сагад, царь праведный, подобно Гонорию[153], и отшельник, подобно Арсению

[154]; и не знал о болезни его никто, кроме Галасийоса, и Феодора, и Дэнгузе, пребывавших в покоях[155], дабы не смутился мир, прослышав про болезнь. Ибо был он мудр при жизни и дивен советом во время смерти, и все деяния его — в тиши и молчании. И когда узнал царь, что приблизился день упокоения его, приказал он Феодору, дружиннику своему, и сказал ему: «Позови гра-азмача Николая». И тотчас пришел гра-азмач Николай. И сказал ему царь: «Воцари сына моего Иясу, как подобает царям, то бишь с помазанием царским и короною, ибо я избрал его и благоволил к нему; слушайся его!» И ответил Николай, брат вейзаро Юлианы, и сказал царю: «Да будет, как ты сказал, но бог да пребудет с тобою, господин мой, царь, как да пребудет он с сыном твоим Иясу, и да возвеличит он престол его паче престола твоего, о господин мой, царь Бакаффа!» А потом упокоился он 11 маскарама[156] во вторник и умер честно, как гласит Писание: «Честна пред господом смерть преподобных его» (ер. Пс. 115, 6); и еще сказано в другой главе: «День смерти лучше дня рождения» (ср. Еккл. 7, 1).

А затем пошел гра-азмач Николай туда, где побывал младенец и матерь его, и ввел их в покои с вейзаро Юлианой и азажем Гераклидом, и обнаружили они, что он упокоился. Тогда возопили они и пали наземь. И разгневались гра-азмач Николай и авва Адара, отец его духовный, и сказали им: «Замолчите, покуда не скажем мы вам, что приказано нам!» И тогда замолчали они, и те поведали им все, что повелел царь, говоря: «Воцарите сына моего Иясу!» И когда услышала мать его это, то сказала: «Не ищу я царства, а пойду, взяв сына моего, в пустынь». И сказали ей родичи ее: «Да кто же проводит тебя и сына твоего в пустынь, ведь если найдут вас многочисленные враги отца его на дороге, то убьют, а если не убьют, то возведут на гору Вахни!»[157]. И когда услышала она это, то сказала: «Кругом мне беда, но да будет, как вы скажете!» И затем сказала царица Ментевваб гра-азмачу Николаю: «Пошли Иова, чтобы призвал он князей!» И тогда послал гра-азмач Николай шалека Иова, ибо был тот «устами царя»[158], и призвал тот князей в четверг, то бишь бехт-вадада[159]

Ляфто, и фитаурари Георгия, и пашу[160] Илию, и бэлятенгета[161] Давида, и кень-азмача Петра, и азажа Мамо, и лика макваса[162] Вальвадже, и балам-бараса Айкаля, и кень-азмача Гердена, и баджеронда Сенью, и лике[163] Гергиса, и азажа Такла Хайманота, и шалека Варания, и баджеронда Авраама, и лигабу Вальда Сэлуса, и асалафи Ленсо. И никто не остался из князей [не позванным]. А из иереев позвал он цераг масаре[164] Мамо, ибо тот помазывает царей, и государева духовника Эльфейоса, ибо тот благословляет царей, и двух цехафе-тээзазов[165].