Его дикое проклятие

Никакого сострадания! – заклинала меня магия, когда на лике Повелителя теней отразился ужас. Он открыл рот, чтобы что-то произнести, но я не слышала его, потому что мне было все равно, насмехается он или молит о пощаде. В конце концов, он-то не проявил милосердия.

– Я пришла, – прошептала я, – и теперь я возьму тебя с собой.

Клинок свистнул в воздухе. Наполненный всей магией этой земли, а возможно, и всей магией этого мира, он устремился точно к его груди, чтобы рассечь сердце и покарать за все, в чем он бы виновен.

В этот момент что-то загорелось во мне. Оно не было светлым, как звезды, нет, оно было бирюзовым и изумрудно-зеленым. Оно было теплым, знакомым и… ласковым. Эта сила не подходила для того, чтобы отнять чью-то жизнь. Даже самую омерзительную.

Я помедлила.

Клинок вонзился не в грудь Повелителя теней, а в стену у него за спиной. Посыпались искры, магия возмущенно зашипела. Отдача от удара едва не сбросила меня с карниза, но я уцепилась свободной рукой за край проема в стене и удержалась.

На мгновение я услышала молчание толпы, которое было громче любого крика. Услышала звук приближающихся шагов, крики охранников. И на секунду я посмотрела в глаза Повелителю теней. Они были черными, как уголь, и в то же время их будто затянуло поволокой. В них просвечивало воспоминание: о глазах, синих, как дождевые облака; о танце на залитой дождем площади; о том, как переплетались наши взгляды.

– Лэйра! – крикнул он. Его голос казался одновременно знакомым и чужим. Будто потерянное воспоминание. Будто искра среди пепла в моем сердце. Будто еще не весь огонь погас.

– Лэйра, она… Пожалуйста! Ты должна…

Мои уши заполнил гневный голос магии из ночи и звезд:

«Он очаровывает тебя! Не слушай его! Он использует магию, чтобы спасти свою шкуру!»

Я заметила, как напряглись его мышцы, и снова занесла мюродем для удара. Ощутила, как магия заполняет мой разум, овладевает каждой мыслью, направляет каждое движение.

Первый гвардеец протиснулся через отверстие в стене и хотел схватить меня, но я увернулась, проскочив мимо Повелителя дэмов на другую сторону карниза. Повелитель дергался в цепях, пытаясь вырваться, и яростно топал ногами, которые не были скованы.

«Он боится, –

шептала магия, – и не без оснований. Потому что ты покончишь с ним».

В проеме появилось еще несколько гвардейцев. Я едва обращала на них внимание. Если бы Повелитель дэмов не повис на цепях, согнув ногу в колене, а затем не отправил бы одного гвардейца вниз пинком в живот, я бы и вовсе их не заметила.

Я опять будто со стороны наблюдала за тем, как в третий раз занесла меч, ведомый магией, которая принимала за меня все решения, чтобы больше не допустить промахов.

Мюродем был наполнен этой могущественной магией и алчно желал исправить ошибку, совершенную много лет назад. Словно голодная хищная птица, он метнулся к груди Повелителя, который наклонился, чтобы ударить очередного гвардейца увенчанной рогами головой.

Снова во мне вспыхнули изумрудно-зеленый и бирюзовый, и на мгновение я осознала, что происходит.

Меня направляла магия прародительницы, я больше не была собой.

Я снова занесла клинок, промахнулась мимо пленника буквально на миллиметр и поняла, что он

делал.

Гвардейцы преследовали меня! Они поняли, что я использую магию, и потому я превратилась в их злейшего врага. А Аларик? Он защищал меня от них.

– Почему? – выдохнула я. – Ты убил ее! Почему ты убил ее?

Он бросил на меня жесткий холодный взгляд и изогнул губы в небрежной ухмылке:

– Назови мне хоть одну причину, почему я должен был поступить иначе!

И я ощутила, как чуждая магия снова набирает силу.

Она была темна, как ночь, эта магия, темна и полна звезд. И она была сильна. Намного сильнее меня, того жалкого остатка личности, который еще не поддался ей.

«Сейчас ты умрешь», –

прошептала магия.

Клинок еще раз просвистел в воздухе, полный магии, полный вины, полный тысячелетней ненависти.

Нет.

* * *

Нет!

Это была не я. И все же это была я. Это была я, и в то же время я не была собой. Что бы ни совершил Аларик и каким бы непростительным это ни казалось для меня, я не хотела его убивать, если это решение принимала не я сама. Я должна сама!

Изо всех сил я воспротивилась магии, которая снова пыталась захватить надо мной контроль. Изумрудно-зеленый и бирюзовый взорвались, вырываясь на свободу, и цвета собственной магии окружили тьму и звездный свет, освобождая от чар прародительницы.

Аларик закашлялся, когда мой мюродем – пропитанный четырьмя ветрами Немии и цветами моей собственной магии – рассек не его горло, а оковы. Он упал на колени, едва не свалившись с карниза, но успел за что-то ухватиться. От звуков, которые срывались с его губ, что-то грозило разорваться у меня внутри. Это были стоны невыносимых мучений, а я осознала это ужасно поздно.

Крылья. Проклятые крылья все еще висели на кольях, которыми они были прибиты к стене.