Его княгиня

— А если и так? — девушка резко вздернула подбородок, — если и так, в чем ты меня можешь обвинить? В нежелании мыть полы? Тебе не кажется, что я достойна лучшей участи?

Таро вздохнул. Ему предстояло довольно опасное дело, и тут бы посидеть спокойно, подумать, а не спорить с рассерженными девками.

— Да ни в чем ты не виновата, — сказал он, — но я не хочу, чтобы меня обманывали.

— Твоя жена умирает, господин Таро, — внезапно смягчилась она, — и я вижу, что ты не очень-то убиваешься по ней, иначе не отходил бы ни на шаг. Поэтому и попросила. Тебе будет хорошо со мной. Лучше, чем с ней.

— Возможно, все это и так. — тут он подумал, что эта черноволосая девушка права, и из него никудышний муж и еще более никудышний обманщик.

Не получилось изобразить любящего супруга.

— Я буду делать все, что ты прикажешь, — томно прошептала она, — все.

Таро пожал плечами, прислушался к собственным ощущениям. Возбуждение схлынуло, оставив после себя пустоту и непонятную злость на весь мир.

— Я уже это понял, — сказал он, — а теперь иди.

Прошлое не отпускало, впиваясь загнутыми, точно серпы, когтями, терзая и разбрасывая по грязному снегу ошметки воспоминаний.

И, пока Таро в сопровождении самого Ратибора брел на городскую окраину — туда, где обычно и появлялось чудовище — перед глазами одно за другим проплывали цветные полотна, которые отпечатались, намертво въелись в обратную сторону век. Стоит только прикрыть глаза, и…

Это ведь ненадолго, да? Как только мы найдем некроманта? — у женщины узкое бледное лицо, роскошные темно-рыжие волосы с алым отливом и такие же брови и ресницы. Чудесные пушистые ресницы, в которых сам взгляд кажется бархатным.

Надеюсь, — он разводит руками, не зная, что еще можно сказать.

Она стоит у окна, и вся такая тонкая, гибкая, словно шестнадцатилетняя девушка, хотя вот именно этот год должен был стать ее сотым.

Она стискивает руки на груди, обхватывает себя за худенькие плечики.

— Мне страшно, Таро.

— Ну придумай что-нибудь лучше, — невозможно оторвать взгляда от ее волос, искрящихся кровью в свете подступающего утра.

— Нет, ты не понял, — ее глаза, необычного золотистого цвета, широко распахиваются, как будто вот сейчас, сей момент, Селин видит нечто, чего не может увидеть он сам. — Я просто боюсь боли, Таро. Смешно, да? Я боюсь того, как ты вскроешь мне глотку, и это будет больно. И потом… А вдруг у тебя ничего не получится, ты просто нас убьешь, и Разлом все равно не остановить?

— Я все просчитал, Селин. К тому же, не стоит забывать, что самая большая плата — моя.

Развоплощение.

— Да, это так, — ее взгляд стремительно пикирует вниз, приклеиваясь к дощатому полу.

Воцаряется недолгое молчание, а потом Селин царственно вздергивает узкий подбородок. — Я согласна, Таро. Я согласна стать вампиром, чтобы остановить Мертвые земли и Разлом.

…Воспоминание не поблекло, не пропало за все эти годы. Даже — пфф! — пребывание в клетке у вампира Крастора, лучшего ученика — не стерло его. Даже там, умирая и почти не помня себя, он помнил Селин. К чему это все? Ах, да. Селин была единственным среди них магом огня. А когда некромант, наконец, соизволил родиться, и убил вампира Крастора, пали охранные камни Крови, давая путь мертвым землям и всему, что на них обитало. Не было больше времени разбираться, что случилось с рукотворными вампирами. Оставалась слабая надежда, что у тех вампиров все будет так же хорошо, как и у Лорин… Но нет. Безумие не пощадило.

Ратибор говорил что-то, шагая рядом.

И Таро счел нужным хотя бы прислушаться.

Если ты избавишь нас от чудовища, век тебе должен буду. Кто ж знал, что до владетельного князя не достучаться? Я думал, что он пришлет… а он молчит, ни отряда, ни письма. Ничего.

Возможно, ваш князь сам еще не знает, что делать с чудовищем, — пробормотал Таро, — размышляет, не оставить ли себе для каких целей.

Ратибор только головой покачал.

— Как он может использовать чудовище? Как?!! С ним нельзя договориться, Таро. Его можно только убить. И ежели ты избавишь Сежду от твари… Скажи, что я могу для тебя сделать?

Таро слушал рассеянно, мыслями все еще пребывая в собственном прошлом.

— Лошадей нам дашь и провизии, — обронил сухо, — мы с женой уедем сразу же, как только она сможет сесть в седло.

От взгляда не укрылось изумление, мелькнувшее на лице человека.

— Что такое? — он остановился, пристально вглядываясь в темные глаза. И если бы там хоть на миг мелькнула тень лжи — Ратибору не встретить рассвет.

— Мне говорили, что твоя жена совсем плоха, — неохотно сказал тот, снимая шапку и нервно приглаживая залысины, — а ты веришь в то, что она поднимется. Лекаря не разрешил привести.

Таро ухмыльнулся, с некоторым извращенным удовольствием наблюдая за растерянностью Ратибора. Люди. Все те же, неизменные, предающие, лживые и наивные одновременно. Ничего не менялось. Маг произнес медленно, с расстановкой:

— С ней все будет хорошо. А раз уж ты настолько осведомлен, скажи, кто тебе доносит о ее состоянии?

— Велея, кто ж еще. Все уши прожужжала… мол, бедный господин Таро, скоро потеряет дорогую жену…