Его одиночка

— Пациент пришел в себя, — всё таким же спокойным тоном, как и тогда, заявляет он, вознося меня этим вердиктом не просто к небесам, а к солнцу.

В этот раз во мне ширится не боль, а радость, да такая сильная, что даже воздуха не хватает и места для ее колоссальных размеров уже нет.

41

Первая полноценная встреча с Лавром состоялась лишь на следующий день после обеда. Мне хотелось увидеть его как можно быстрей, но доктор порекомендовал отложить это событие до завтра. Я, собрав все остатки своего терпения, отправилась домой. Там уже обо всём рассказала Диане и Лидии Евгеньевне. Они обе расчувствовались и обнялись, а затем обняли и меня. Это был эмоциональный порыв, облегчение, от которого даже немножко больно, настолько оно долгожданное и необъятное.

Наш совместный ужин проходит в невероятно расслабленной и счастливой атмосфере. Прошлое недопонимание с Лидией Евгеньевной, ее попытка разлучить меня с Лавром, с помощью Виктории, приглашенной на праздник, все те жестокие слова — это осталось в прошлом, за боротом нашей жизни. Нет, мы не станем подругами, потому что и для меня, и для Лидии Евгеньевны это противоестественно, но мы обе убедились в подлинности своей любви к Лавру. К нашему общему центру личной Вселенной.

На следующий день мы все втроем едем в больницу. Сладко-горькое счастье окутывает нас, поглощает и убаюкивает. В воздухе уже ощутимо дыхание зимы, но погода сегодня стоит солнечная и безветренная. Оказывается, Лидия Евгеньевна кроме надменности жесткости умеет излучать еще и радость. Настоящую и такую заразительную. Она преображает лицо женщины, делает его моложе и привлекательней.

Естественно, в палату к Лавру мы хотели зайти все вместе, но доктор объявил, что лучше будет по очереди и ненадолго. Право быть первой предоставляют мне. Казалось бы, такая мелочь. Мы ведь не маленькие дети, чтобы толкаться и стремиться первой проникнуть в палату. Но тем не менее. Ни Диана, ни Лидия Евгеньевна не желают менять своего решения. Чувство безмерной благодарности колит в душе, пока я вхожу в палату.

Сердце бешено стучит в груди, дыхание сбивается, а в кончиках пальцев словно засели маленькие безболезненные иголочки. Лавр лежит в своей огромной кровати, под голову подложено несколько подушек. Осеннее солнце отдает свои последние щедроты моему любимому мужчине.

Как только я вошла, тусклые голубые глаза Лавра устремили свой немного растерянный взгляд на меня. Худой, бледный, уставший, но такой родной. Мне хочется плакать и улыбаться одновременно. Нужно что-то сказать, но слова сейчас просто мусор, они не способны описать все те чувства, что я пережила за этот месяц. Поэтому я просто улыбаюсь со слезами на глазах и подхожу к кровати.

Присев рядом на стул, я аккуратно сжала в своей руке ладонь Лавра. Он тоже улыбается, но едва заметно и потерянно. Трудно представить, что может ощущать человек, который целый месяц пробыл на грани двух миров. Микроскопический кусок жизни, что навсегда утрачен, утерян в стремительном потоке бесконечного времени. Для нас ведь ничего не изменилось, но судя, по растерянному выражению лица Лавра, какие-то изменения он всё-таки заметил.

— Давно не виделись, — шепчут сухие бледные губы, которые хочется так невыразимо сильно поцеловать.

— Это с какой стороны посмотреть, — моя улыбка стала шире и я, не удержавшись, осторожно поцеловала Лавра.

Его бледная рука медленно прикоснулась к моему животу и малыш, будто почувствовав каждой клеточкой своего крошечного еще неокрепшего до конца тела прикосновение отца, тут же откликнулся и толкнулся.

— Понимает, — Лавр улыбнулся и устало прикрыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень уставшим. Голова кружится. Слабость. Едва ощущаю самого себя, — медленно, растягивая каждое слово, отвечает Лавр.

— Это временное. Всё наладится. Ты у нас сильный и мы тебя всегда поддержим, — хотелось сказать так много, но я не хотела утомлять Лавра бестолковыми речами.

— Я знаю, — тихо ответил он. — Всегда это знал.

Долго пробыть в палате мне не позволяют и впервые я абсолютно согласна с доктором и медсестрой. Лавр еще дезориентирован и слаб. Ему нужно восстановиться, окончательно прийти в себя. Стать прежним он не станет, во всяком случае душевно, ровно, как и все мы. Та самая ярко-красная линия уже расчертила наши судьбы.

Для Лидии Евгеньевны и Дианы времени не осталось. Доктор заявил, что для первого раза пока что достаточно, но если Лавр стремительно пойдет на поправку, то в следующий раз мы все вместе сможем его навестить.

Я подробно рассказываю о том, как всё прошло, чтобы Лидия Евгеньевна и Диана не беспокоились.

— Всё будет хорошо, — в конце твёрдо заявляет мать Лавра. — А нормальный вес потом к нему обязательно вернется. Это не проблема.

Мы втроем успокаиваемся и еще одна часть тяжкого груза откалывается от меня и исчезает. Евгений терпеливо ожидает нас в машине, но в последний момент нам пришлось заглянуть в кабинет к доктору. Эмоциональные качели опять поднимают меня ввысь.