Его величество

Одним из последних городов была Рязань. Николай Павлович проехал от Рязани до Москвы по разбитой дороге. Вернувшись в столицу, он сразу приступил к обсуждению новой системы шоссейных дорог империи.

Встречаясь с губернаторами, другим чиновным людом, Николай Павлович все чаще задумывался о справедливости мыслей профессора Георга Фридриха Паррота, который предлагал ему рецепты от бюрократии. В первый же вечер, по возвращению в Зимний дворец, перед сном он прочитал записку ученого:

«…Когда говорят о министерствах, то постоянно все жалуются на бюрократию. Совершенно справедливо называют ее больным местом русского государства: ответственность возлагается там, где ее не может быть, слуга становится господином, пишущая машинка действительным министром. В России, где зло это достигло своего апогея, думали излечить его двумя средствами: во-первых, расчленение бюрократии, причем каждое министерство разделено было на несколько департаментов, который должен собираться один или два раза в неделю. Важно убедиться, решило ли это двойное мероприятие данную задачу.

Положим, оно ослабило власть начальников канцелярий, благодаря разделению последних. Но министр, последняя инстанция для дел, имеет своего тайного советника, который при таланте или даже хотя при некоторой умелости, добивается теперь еще большей власти. Какую же роль играют директора департаментов? По отношению к своим подчиненным они полновластные начальники, по отношению к министру — тоже начальники канцелярий.

Название член совета — только кличка, ибо члены совета не могут ведь желать и хотеть того, чего не желает и не хочет министр, потому что у них нет никакой законом установленной власти, потому что они не несут никакой ответственности за постановляемые им решения, а также и потому, что они могут не понравиться министру и даже погубить себя, если будут несогласны с его взглядами. Они ответственны лишь за ведение дела, следовательно, ответственность их такая же, как и начальников канцелярий.

Когда был поднят вопрос об ответственности, рассматривали лишь одну ея сторону, касающуюся ответственности министров, на другую же, не менее важную — ответственности членов советов, не обратили внимания. Раз министр подписал, какую-нибудь решающую дело бумагу, с членов совета снимается всякая ответственность…»

Николай Павлович почувствовал усталость в глазах. Он положил на тумбу записку, закинул руки за голову и прилег на подушку. Из года в год, после восшествия на престол он постоянно думал о совершенствовании управления в стране. Для оперативности решения разных вопросов создавались комитеты. Но и в них рассмотрение дел длилось медленно. Даже на главном направлении, где работал Сперанский, — создании Свода законов Российской империи, все шло не так быстро, как хотелось Николаю Павловичу.

«А что тогда ждать от создания секретного комитета, который должен будет исключительно заниматься вопросом быта крепостных крестьян? Что делать с крестьянской реформой, конечным результатом которой должно стать освобождение крестьян от крепостного права?» — с боязнью подумал император и снова потянулся за запиской Паррота, желая скорее найти в ней все ответы:

«…советник, сознающий, что голос его не имеет значения, если он не согласуется с голосом его начальника, не может противостоять искушению, ловко внушить министру свои воззрения таким образом, чтобы тот был убежден, что они его собственные. Ловкость такого советника может зайти так далеко, что он будет делать даже некоторые возражения против внушаемых им же воззрений, чтобы за последствия совершенно избегнуть малейшего упрека. Я не говорю о таких министрах, которые подносят государю дела, с содержанием коих они мало знакомы, а о тех, кои изучают дела, подносимые ими на высочайшее соизволение. Даже и последние находятся в руках своих первых чиновников: лишь те одни знают закулисную сторону дела и могут совершенно сбить с толку министра массою справок.

Чиновники министерств должны быть чиновниками не министра, а государства и монарха. Министерство должно быть школою, в которой вырабатывались бы будущие министры. Это немаловажный вопрос для России, где умственное и нравственное развитие еще очень отсталы. Во Франции и Англии король может сегодня же сменить всех своих министров, как бы хороши они не были, а завтра у него будут точно такие же другие. Там палаты, здесь парламент вырабатывают министров. В России же достигнуть этой цели можно лишь преобразовав министерства. Такое преобразование, основанное на законности и доверии, должно возвысить в общественном мнении первых слуг государства и его правителя».103

«Прав Паррот», — вздохнул Николай Павлович.

Под впечатлением записки в памяти вспыхнули короткие эпизоды первых лет царствования.

Александр Сергеевич Меншиков докладывал ему о рапорте капитан-лейтенанта Симановского. Тот просил перевести по болезни с Черноморского флота на Балтийский флот. Николай Павлович написал резолюцию: «С юга на север за здоровьем обыкновенно не переводят. Желаю видеть медицинское освидетельствование».