Эхо чужих грехов

Пока горничная выполняла поручение, Катя упаковала драгоценности матери, потом достала из ящика своего стола брачный договор и свидетельство о венчании – теперь это были документы, подтверждающие права её не родившегося ребёнка. Рядом с бумагами лежал бархатный мешочек с крестом – свадебным подарком Алексея. Решив, что это тоже теперь принадлежит её сыну, Катя положила мешочек в шкатулку к остальным драгоценностям. Добавив к документам свои метрику, свидетельство о крещении и завещание матери, Катя поняла, что не хватает лишь завещания отца и дарственной на Бельцы. Муж в письме сообщил, что оставил эти бумаги в потайном отделении бюро. Пришлось идти в кабинет.

Кабинет освещал лишь огонь камина. Катя зажгла свечу и подошла к бюро. Она стала ощупывать виноградные гроздья на правой стенке и на третьей по счёту её пальцы скользнули в углубления под листьями. Поворот по часовой стрелке – и раздался щелчок, а ящики вместе с задней панелью выдвинулись вперёд. Вспомнив, как делал это муж, Катя вынула ящики, потом панель и, достав из открывшейся ниши тетрадь и бумаги, разложила их на столе. К письму французского адвоката лёг в дневник, в другую стопку – завещание отца и дарственная на Бельцы. На столе остался ещё один конверт, на нём по-французски было выведено имя Алексея. Катя сразу же узнала почерк. У неё в ящике лежал точно такой же конверт, но только с другим именем. Развернув, она прочла письмо. Испытанные отвращение и брезгливость теперь относились не только к написавшему письмо врагу, но и к Алексею. Как он мог поверить в эту мерзость? Как посмел наказать жену за какую-то мифическую вину?

«Ну ничего, теперь ему тоже придётся несладко, – с облегчением подумала Катя, – ведь не только я замужем, он тоже женат и, пока я жива, князь Черкасский не сможет иметь законных детей. А ведь ему-то наследник нужен, как воздух! Вот и поглядим, кому из нас будет хуже…»

Катя взяла перо и на свободной части злосчастного письма написала по-французски:

«Оставляю вам образец своего почерка. Когда найдёте человека, разыгравшего весь этот трагический спектакль, можете сравнить».

Она заглянула в своё сердце и поняла, что, как бы ни старалась, никогда не сможет встать на одну доску с мужем. Ну, не сможет она сделать подлость! Катя чуть поколебалась и добавила по-русски:

«Вы сами написали, что я свободна от обязательств по отношению к вам. Но родители внушили мне понятия о чести, поэтому я и сообщаю, что жду ребёнка и надеюсь, что, с Божьей помощью, он родится в октябре этого года».

Катя бросила конверт в потайную нишу бюро, поставила ящики на место и пошла собираться.

Поленька уже упаковала большой дорожный сундук, сложив в него бельё, постель, дорожный сервиз и выбранную хозяйкой одежду. Катя завернула документы в шёлковый платок и спрятала их на дно саквояжа, который собиралась держать при себе. Поверх бумаг она поставила шкатулку с драгоценностями и положила кошелёк со всеми имеющимися у неё деньгами. Оставался ларец, присланный Алексеем. Брать или не брать? Ещё вчера Катя приоткрыла крышку и увидела ровные столбики золотых монет. Оскорбленная тем, что муж от неё откупается, она в раздражении захлопнула ларец и больше к нему не подходила. Так брать деньги Черкасского или нет?.. Пусть это станет запасом на чёрный день – шкатулка легла на дно сундука.

Отпустив горничную, Катя посмотрела на приготовленные вещи, на спальню, где прошли её детство и юность, сняла со стены небольшой портрет матери и положила его в саквояж. Прежняя жизнь закончилась, начиналась новая. Осталось только дождаться утра…

Утром запряжённый четвернёй дорожный экипаж ждал путешественниц у крыльца. Сундук привязали сзади, на сиденья положили пледы и одеяла, а в ниши под ногами убрали заботливо собранные мадам Леже корзинки с едой и морсом. Катя обняла француженку и села в карету, где её уже ждала Поленька.

Экипаж тронулся. К полудню они добрались до первой почтовой станции. Катя решила не отдыхать, а поменять лошадей и сразу ехать дальше. Всем ямщикам она обещала полтину за резвость, те гнали во весь опор, и путешественницы успевали трижды за день сменить лошадей. Неудобством такой езды оказалась жуткая тряска, от которой в первый же день разбились бутыли с морсом, и всю провизию вместе с корзинами пришлось выбросить. Но Катя стремилась к своей цели и на столь мелкие неудобства не обращала внимания.

Через шесть дней они прибыли в Первопрестольную. Но, к удивлению Поленьки, заночевав на постоялом дворе при въезде в город, хозяйка распорядилась ехать дальше – в Петербург. Ещё через пять дней Катя отперла дверь дома на Невском.