Эхо Погибших Империй

Образования Ниллон не имел, если не считать школьного, от которого, впрочем, не осталось ничего, кроме воспоминаний о методичном вколачивании в него знаний, которые в основной своей массе были ему неинтересны, и, на его взгляд, попросту не нужны. Впрочем, несколько предметов во время школьного обучения все же волновали его душу, среди них – философия, литература и география. Детское любопытство Нила разгоралось, когда он читал о древних мудрецах, о тех хитроумных изречениях и законах, которые они провозглашали. Любил он читать и сказки о морских чудищах и храбрых моряках, которые рассказывали детям в Союзе Побережья, а также карифские мифы и сказания. Надо заметить, что любовь к чтению он сохранил до сих пор, хотя в последнее время стал замечать за собой, что читает меньше, чем раньше.

И меньше общается с отцом.

Отец Ниллона, Омунд Сиктис, оказал огромное влияние на духовное развитие своего сына. Человек начитанный и мыслящий независимо, он, тем не менее, работал простым библиотекарем в прантской городской библиотеке. Впрочем, его вполне удовлетворяла его должность, хотя, по собственному признанию Омунда, в юношеские годы он мечтал пробиться во власть. Жизнь же распорядилась иначе.

Именно отец привил Ниллону любовь к книге. Когда Нил был маленьким, папа часто читал ему. А потом, уже освоив грамоту, сын нередко сам приходил в библиотеку, и Омунд помогал ему выбрать книгу в соответствии с его возрастом и душевными чаяниями.

Однако, несмотря на то, что Ниллон считал, что книги облагораживают и даже как-то возвышают его над другими людьми, он все-таки осознавал, что простого чтения недостаточно для того, чтобы стать достойным человеком и полностью устроить свою жизнь.

Возможно, именно благодаря таким мыслям он сблизился с профессором Райджесом Хиденом.

Кое-как разлепив глаза и поборов желание бесцельно проваляться в постели еще с полчаса, Ниллон усилием воли поднял себя на ноги и минуты две посвятил примитивной утренней гимнастике, состоявшей из приседаний и махов руками и ногами. Только тут он заметил книгу у себя на кровати: читая ее, он и уснул этой ночью. «Жизнь и странствия Фестора Гаюхварта, прославленного корхейского воителя и пирата» — гласила надпись на обложке. Эпизод с абордажным боем – это последнее, что помнил Ниллон. Разве можно уснуть в такой захватывающий момент? Похоже, что можно. Сколько же было времени? И сколько времени теперь? А, впрочем... все это не имеет большого значения.

Натянув рубаху и брюки, Ниллон спустился по скрипучей деревянной лестнице на первый этаж, в гостиную. Мать в выцветшем бледно-желтом халате сидела в шезлонге с отсутствующим видом, лениво пощелкивая тыквенные семечки. Кларисса Сиктис была довольно стройной для своих лет женщиной с каштановыми локонами до плеч и редко улыбающимися тонкими губами. Она работала в прантской ратуше мелким канцелярским работником. Сегодня у нее был выходной.

— Доброе утро, мам! — Ниллон попытался изобразить радушие.

— А я думала, ты проспишь до вечера. У тебя ведь уже день с ночью поменялись местами. Твой завтрак, а точнее, теперь уже обед...

— Эээ... спасибо, мам, я сам найду себе поесть! — Нил постарался произнести это как можно мягче, тут же разворачиваясь в сторону кухни и пряча от матери выражение неловкости на своем лице.

С тех пор как пару лет назад Ниллон заметил постепенное, но неприятное увеличение в объеме собственного живота, он старался по мере сил облегчить свой рацион и больше гулять. Отыскав на кухне пару груш и большой сочный персик, он решил, что они вполне сгодятся для сегодняшней утренней трапезы.

Слизывая текущий по запястью сок, Ниллон видел, как мать, сидя в своем шезлонге, кидает на него взгляды исподлобья. По правде говоря, он никогда не был с ней особенно близок, хотя отец и утверждал, что в младенчестве Нил обожал материнское общество и всегда звонко смеялся, когда Кларисса играла с ним. Но на памяти самого Ниллона мать всегда держалась с ним как-то отстраненно, холодно, как будто была вечно чем-то обижена. Отношения с матерью стали еще более напряженными с тех пор, как Ниллон стал посещать лекции профессора Хидена. «Этот вздорный старик забивает тебе голову всякой чепухой, — говорила Кларисса. — Ты ведь уже не ребенок, Ниллон. Очень грустно, что ты не способен найти в себе сил, чтобы избавиться от его дурного влияния».

Отец Ниллона был иного мнения: он считал, что Хиден не сможет заморочить Ниллону голову против его же воли. Между тем, это очень образованный и прогрессивно мыслящий человек, и общение с ним может принести лишь благо.

Впрочем, это был далеко не единственный вопрос, по которому родители Ниллона Сиктиса не находили согласия. Омунд и Кларисса Сиктисы редко ссорились, однако по характеру представляли почти что полную противоположность друг другу. «И как они живут вместе столько лет?» — иногда спрашивал себя Ниллон.

Доев фрукты и вытерев руки о полотенце, висящее на стене, Ниллон вышел в гостиную со словами:

— Я, пожалуй, прогуляюсь.

— Опять к своему недоумку-профессору? — проворчала мать.