Эхо Погибших Империй

— Нет, мам. Просто славная погода на улице... Ках-ках! — «Черт побери! Откуда еще этот кашель!?»

— Ниллон, ты здоров? — нахмурилась Кларисса. — Что за жуткий кашель?

— Все х-хорошо, мам. Просто еда, видимо, не в то горло попала...

«Надеюсь мой голос прозвучал не слишком деланно беззаботно...»

Мать ничего не ответила, и Ниллон, накинув в прихожей свой бурый жилет, поспешил за порог.

Полуденное солнце со всей своей яркостью ударило Ниллону в глаза: он почти сразу пожалел, что не захватил из дому кепи, козырек которого мог бы отчасти спасти его глаза. Но возвращаться, лишний раз попадаясь на глаза матери, он не хотел.

А кашель был и вправду странный... За последние несколько недель Ниллон пару раз уже замечал его: глухой, раскатистый, идущий словно из самого его нутра. Впрочем, никакого жара или же слабости Нил не ощущал, поэтому оснований думать, что он чем-то болен, он не находил.

Ниллон решил послоняться по улицам Пранта, размять затекшие ото сна конечности. Ниллон никогда не считал, что живет в крупном городе, хотя Прант был вторым по населенности городом Союза Побережья после Меката. Жизнь всегда текла здесь в каком-то лениво-размеренном темпе. Люди с застывшим выражением мещанского спокойствия на лицах день за днем неторопливо плелись по своим делам. Ремесленники работали в своих цехах, торговцы продавали товар в своих лавках, Совет в Ратуше управлял делами города. В формально независимых городах Союза Побережья не было армии — они находились под защитой карифян, которые, по большому счету, составляли с ними единый народ: все они происходили от выживших переселенцев с погибшего более семисот лет назад Эйраконтиса.

Понятия техники и науки были чужды жителям Карифа (как, впрочем, и других государств Роа) — тем не менее, то тут, то там встречались мелкие осколки, напоминавшие людям об уничтоженной технократической цивилизации их предков. Так, Райджес Хиден рассказывал Ниллону, что прадед нынешнего городского головы Меката владел самой настоящей самоходной каретой, работавшей на нефтяном топливе. Позже в ней возникли неисправности, и чинить ее было некому; хотя она до сих пор стоит в мекатском городском музее на всеобщем обозрении.

Архитектура прантских зданий всегда радовала глаз; в основном здесь были небольшие, словно игрушечные, домики разных цветов: бежевые, коричневые, темно-синие, бирюзовые, нежно-розовые... Гости из соседних городов часто сравнивали Прант с лоскутным одеялом, на что местные горожане, впрочем, нисколько не обижались. Особой красотой, помимо всего прочего, отличались прантские крыши: изящно изогнутые, покрытые темной полированной черепицей, они безусловно являлись украшением этого приморского города.

Ниллон прошел мимо трехэтажного, стройного, вымощенного желтым кирпичом здания прантской ратуши, где работала его мать: здесь располагалась еще одна диковинка технической мысли: огромные механические часы, висевшие прямо на башне и позволявшие каждому прохожему, в поле зрения которого они попали, узнать, который сейчас час. Это была своего рода гордость Пранта, ведь в большинстве современных городов были площадные солнечные часы, которые, разумеется, не отличались особым удобством в использовании, а также не работали в пасмурную погоду.

Ниллон посмотрел на циферблат: металлические стрелки с завитками по краям показывали половину второго дня.

«Неплохо поспал. Что ж, чем бы теперь заняться? Пожалуй, пора навестить отца...»

Ниллон решил, что им есть о чем поговорить. Библиотека, где работал Омунд Сиктис, располагалась в двух кварталах от ратуши. Пройдя по длинной прямой Сатребской улице, поросшей тенистыми кленами, Ниллон свернул на улицу Гахира Бафроса, в конце которой и располагалось невысокое, но красивое и ухоженное здание библиотеки. С обеих сторон от входа росли невысокие аккуратные елочки. Взойдя по ступенькам из серого гранита, молодой человек оказался у дубовой двери с массивной узорчатой медной ручкой. Вовремя вспомнив о нормах приличия, Ниллон потянул за кончик свисающего сверху шнура, и где-то внутри здания раздался веселый звон колокольчиков. Через полминуты дверь отворилась, и на пороге показался человек лет пятидесяти с длинным острым носом и растрепанными волосами с проседью, одетый в холщовую мантию темно-синего цвета. Широко распахнутые от удивления глаза придавали Омунду Сиктису еще более чудаковатый вид. Тем не менее, он решил играть в игру, предназначенную для тех посетителей библиотеки, с кем он имел наиболее теплые отношения.

— Приветствую вас, молодой человек! — степенно произнес отец, — Я очень рад, что в этот чудесный солнечный день вы решили посетить храм книги! Очень разумный шаг с вашей стороны. Что ж, милости прошу!

На лице Ниллона уже заиграла умильная улыбочка, но он понимал, что прерывать отца не следует. Расшаркавшись, Омунд сделал приглашающий жест рукой, впуская сына внутрь.