Эхо Погибших Империй

— Хотя жители Побережья – народ незлобивый, — поспешил добавить Ниллон. Это было сущей правдой: в городах Союза Побережья преступность была на минимальном уровне. Все споры жители решали либо общим собранием, либо решением Городского Совета — не было даже жандармерии. — Вы давно здесь?

— Только сегодня утром прибыла, — в голосе незнакомки чувствовалось недоверие, она явно не спешила идти на контакт. — А вам-то что?

— Уже остановились где-нибудь? — Ниллон решил не отступать, несмотря на презрительный тон незнакомки.

— Да. На постоялом дворе. Теперь вот осматриваю город. Скажите, а этот театр уже давно не работает?

— Его закрыли еще до моего рождения, — ответил Ниллон.

— Какая жалость... У нас вот в Дакниссе есть театр, но мне там как-то не по себе: в нем обычно проводят свой досуг светские люди, а мне не слишком приятно их общество.

«Так значит, она из Дакнисса... Как же занесло молодую барышню из карифской столицы в наш скромный городок?»

— Красивое здание, большое... — пробормотала карифянка, глядя на возносящиеся ввысь белые колонны. — А впрочем, я не достопримечательности к вам приехала рассматривать. Вы случайно не знаете, кто такой Райджес Хиден?

Ниллон не мог скрыть удивления, хотя и понимал, как, должно быть, глупо сейчас выглядит с разинутым ртом и поднятыми бровями.

Но сомнений не было: имя было произнесено ясно и отчетливо, а второй Райджес Хиден едва ли мог сыскаться в Пранте.

— П-профессор? — переспросил, заикаясь, Ниллон.

— Ну да. Вы его знаете? Слышала, он читает тут у вас какие-то до жути интересные лекции. Год назад я поступила в дакнисский университет: отец думал, из меня выйдет неплохой государственный работник. Наивный... Я не выдержала и двух месяцев усыпляющее скучных занятий и бросила это дело. Так что насчет Хидена?

— Ах, да, профессор... — Ниллон еще преобладал в некоторой растерянности. — Он читает лекции бесплатно, для вольных слушателей, в здании бывшего университета...

— Бывшего? Что-то у вас на Побережье сплошной упадок, куда ни глянь!

«Эх, что верно, то верно...»

— Но торговля процветает.

— Торговля! Много ли надо ума, для того, чтобы сдирать с людей деньги за всякие безделушки!

— Не могу судить о тех вещах, которыми ни разу не занимался, — пожал плечами Ниллон. — Быть может кому-то это покажется странным, но мне никогда не хотелось гнаться за большими прибылями... Мне всегда были больше по душе вопросы, так скажем, духовные... ну или, кх-м, философские...

Когда он произнес это, насмешливая улыбочка впервые покинула лицо его собеседницы, и она посмотрела на него как-то по-другому. Более заинтересованно.

— Так вы тоже ходите на эти его лекции?

— Да. Правда, последние три я пропустил. Послезавтра будет лекция, посвященная проблеме диктатуры — надо будет прийти. Начало в полдень.

«Промоем косточки Тиаму Дзару, и всем геакронцам заодно».

— Отлично! Тогда там и встретимся.

— Университет находится на Большой Ясеневой улице – это в десяти минутах ходьбы от Ратуши.

— Спасибо вам. Кстати, я ведь даже не представилась, — смущенно произнесла девушка. — Меня зовут Гелла. Гелла Брастолл.

«Брастолл... Где-то я уже слышал эту фамилию... Только не помню, где».

— Мое имя – Ниллон. Можно просто Нил. Рад знакомству, Гелла! Быть может, перейдем на «ты»?

Девушка добродушно улыбнулась.

Глава 2

Акфотт. Конец весны 729 года после падения Эйраконтиса

Черные, как уголь, стены акфоттского замка уходили высоко вверх, шпили башен терялись в небесной синеве. Мрачные стены этого древнего, но будто не тронутого временем сооружения, казалось, не оставляли человеку иного выбора, кроме как испытывать трепет и невольное восхищение.

Было довольно неприятно замечать в себе эти чувства, если ты не сиппуриец.

Недаром один из предшественников Йорака Бракмоса сделал этот замок своим, выселив из него сиппурийского короля, который стал, в сущности, не более чем декоративным элементом после принятия в 523 году Хартии Народных Свобод. Впрочем, народ Сиппура от этого не стал заметно свободнее, а вот вся власть в стране стала принадлежать лордам-протекторам, процедура избрания которых не была урегулирована до сих пор.

Кемал О’Цзун не первый год служил послом в Сиппуре, и прекрасно знал все уловки Бракмоса: например, он любил заставлять людей ждать. В Корхее, на родине Кемала, за такую непунктуальность могли плюнуть в лицо, невзирая на богатство и чин. Но заставлять человека почти час прождать на солнцепеке — это, пожалуй, было слишком даже для сиппурийца.