Эхолот

Кеша слушал, как зачарованный и, в конце концов, задремал. И наверняка на лице его мерцала улыбка. В то лето мальчишке вдруг показалось, что наступила классная жизнь. А потом у отца снова пошли эти рейсы.

Последнее школьное лето Кеша провёл в деревне.

Валяясь на цветастом покрывале в огороде, посреди солнечной лужайки, окружённой несерьёзными яблонями, Кеша читал. Особенно любил перечитывать старинную сказку о Человеке-Рыбе.

Читал он её и в доме, выбирая из всех комнат самую маленькую и прохладную – светёлку, в которой пухлый холстинный матрац ароматно пах сеном и колол через мешковину стебельками бывшей травы; читал, устроившись среди пыльных и твёрдых диванных подушек и валиков, обтянутых бледно-голубой выцветшей тканью, на чердаке, возле маленького круглого окошка, тоже пыльного, с тонкой крестовиной рамы и узкими плинтусами окаменевшей замазки, прижимавшими стекло к самой раме.

Лил дождь. Деревья в палисаднике зябко шелестели промокшими листьями, в просветах между ветвями виднелась жёлтая тропинка далеко внизу, а на ней – бурные лужи морей с яркими цветными камешками, которые в таком масштабе, конечно же, были островами и скалами, рассыпанными по пустынным морским побережьям и на мелководье; дикие голуби, которые показались бы жителям этих побережий громадными драконами, сонно хохлились на деревянном карнизе по ту сторону стекла, явно предпочитая опасную близость шалуна риску промокнуть до кончиков крыл...

Я стал писать многословно и сложно. Постараюсь исправиться, иначе мы никогда не доберёмся до сути.

Напрасно беспокоились голуби и суетливо вертели настороженными... лицами, что ли... – когда Кеша читал эту сказку, он ни на что не отвлекался. Другое дело, потом, когда доходил до конца.

Спустя много лет, в больнице, он вспомнил об этой сказке, – правда, довольно поздно, незадолго до трагических событий, – вспомнил, что всю жизнь что-то в ней будоражило Сомова-мальчика, а потом и Сомова-взрослого, не давало покоя, терзало; он перечитывал её множество раз, а потом пересказывал близким, одноклассникам, случайным попутчикам, девочкам в лагере, редким таксистам, медсёстрам, врачам. Почему он это делал, не знает никто.

Я тоже много раз её перечитывал и понял, что так привлекло Сомова в этой удивительной сказке. Кстати, здесь я стал много читать. Оказалось, что местная библиотека – кладезь замечательных книг. Кроме классиков и современников здесь есть даже модернисты и экспрессионисты, о которых я никогда раньше не слышал, есть европейские книги на своих языках.

Но я начал про сказку. Думаю, имеет смысл рассказать её прямо сейчас, своими словами, и вам многое станет понятно. Но даже если не станет, мы, по крайней мере, не упустим важной детали, элемента конструкции под названием “жизнь Иннокентия Сомова”.

Возможно, мне придётся прерываться, чтобы не оставлять надолго нить повествования о самом непосредственно Сомове, но, обещаю, всякий раз я буду возвращаться к той старой сказке, пока не расскажу её до конца.

*

^¹На берегу синего южного моря стояла хижина. В ней жила вдова рыбака с единственным сыном. Когда мальчик появился на свет, с ним шумно поздоровалось море. Первый раз он засмеялся, глядя, как скачут по волнам солнечные зайчики. Едва научившись ходить, ребёнок побежал к морю. Его игрушками стали высохшие морские звёзды и блестящие камешки-голыши.

Ничего странного, что для мальчика море стало роднее дома. А мать боялась моря. Оно отняло у неё отца, брата, потом – мужа. Поэтому стоило мальчику уплыть на глубину, мать выбегала из дома и звала: “Вернись, сынок! Вернись!” И сын послушно выходил на берег.

Но однажды он засмеялся, помахал матери рукой и поплыл дальше. Он очень вырос, её малыш. И тогда, в сердцах, бедная женщина крикнула ему вслед: “Если море тебе дороже матери, то и живи там, как рыба!..”

Неизвестно, как происходят такие страшные чудеса, но только ребёнок навсегда остался в море. Он не утонул, но между пальцами у него выросли перепонки, горло вздулось как у лягушки, тело покрылось чешуёй, а на спине появился длинный узкий плавник.

Увидев, что натворила в гневе, мать слегла и умерла в считанные часы.

Время шло. Опустевшая хижина обветшала и покосилась. Но раз в год, в тот самый день, когда у матери вырвались роковые слова, Человек-Рыба приплывал к берегу, садился на большой камень и долго смотрел на дом.

И тогда рыбаки, их жёны и дети старались не приближаться к этому месту. Не из страха, нет. Человек-Рыба был их другом. Он помогал им распутывать сети, показывал, где ходит улов, предупреждал о сильных подводных течениях. Рыбаки не подходили к хижине, чтобы Человек-Рыба мог побыть в одиночестве в эти скорбные часы. Они очень хотели ему помочь, но едва ли это в человеческих силах...

*

Кеша стоял в огороде и смотрел на чёрную воду колодца, выкопанного неизвестно кем и когда у стены бабушкиной избы; сруб от старости совсем ушёл в землю; вода отливала маслом и колыхалась вровень с землёй; земноводная трава мокла зелёными прядями на скользких затопленных брёвнах.