Экономика творчества в XXI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий

Так почему же кто-то пишет за такие гонорары? И еще важнее – как? На второй вопрос можно ответить одним словом: стимуляторы. Пишешь много, очень быстро, все время. Как Джейсон Даймонд, автор Flavorwire, культурного сайта, – он в обязательном порядке выдавал по два текста в день, не менее пятисот слов каждый. «Я подумал: ну, выпью тонну кофе и напишу», – сказал он. Использование аддералла и похожих препаратов, как я уже упоминал в пятой главе, – массовое явление среди молодых литераторов Нью-Йорка. О том, зачем вообще так делать, Даймонд сказал: «Я был совсем зеленым и действительно влюбился в идею стать писателем». Шон Бланда, бывший директор 99U, сайта и конференции для творческих профессионалов, рассказал мне, что по последним слухам Vice[69]

платил своим штатным писателям 28 тысяч долларов в год, «неприличную сумму» по меркам Нью-Йорка. Я удивился: как им это сходит с рук? «Спрос и предложение, – сказал он. – Множество писателей поклоняются Vice и тому, что журнал олицетворяет. Они думают: “Возьму свой чек с зарплатой в двадцать восемь тысяч долларов, поеду в квартиру в Краун-Хайтс[70]

, где со мной живут еще десять человек, и буду уповать на то, что все сложится”».

И что, складывается? Редко. Для онлайн-публикаций прибыльность определяется кликами, а это значит, что писатели ценятся по одной и той же метрике, а поскольку внимание (в отличие от качества) – это игра с нулевой ставкой, то они поэтому и занимаются непрекращающейся дарвиновской борьбой. То, что происходит сейчас, как объяснил Бланда, это «бесплатная свободная конкуренция, выгодная определенному типу людей»: «неординарным личностям», которые «полностью готовы развить свой собственный бренд, порой экстремальными и гнусными способами».

Он имеет в виду, что писатели мотивированы занимать подстрекательские позиции по спорным вопросам, но есть и другие способы набора очков. Молодые женщины, в частности, получают поощрения за то, что пишут откровенные исповеди о своей личной жизни. Это еще одна вещь, которая оказалась непонятной для Мелин Тумани, родившейся в 1975 году, причем не только потому, что это нарушает ее представления о приватности. «Человек, которому нравится писать о своей сексуальной жизни по сто пятьдесят долларов за пост в блоге восемь раз в неделю, – сказала она, – не может быть тем же человеком, который мечтал стать писателем и деликатно и аккуратно делиться мыслями с миром».

Но есть те, кому удается сделать новые условия функциональными. Для этого нужно быть «прирожденным творцом», как сказала Рэйчел Розенфельт, соучредительница культурного сайта New Inquiry, а позже издатель New Republic, – «то есть таким человеком, которому даже в голову не пришло бы не писать». Вам также понадобится свой стиль, который будет выделяться в общем онлайн-гуле, указывая на яркую персону. Розенфельт упомянула Сару Николь Прикетт, «очень востребованную писательницу», чей голос «идеально подходит для интернета» – остроумный и утонченный, но в то же время едва уловимо вызывающий. А поскольку ты, по сути, занимаешься бизнесом для себя, то пишешь не для того, чтобы издаваться. Ты работаешь для интернета, для репостов на Facebook и для рейтингов в Google. «Ты создаешь тексты как можно чаще, – сказала Розенфельт, – и вполне отдаешь себе отчет, где именно это делаешь», потому что бренд – это ты, а не сайт, это тебя читатели знают и помнят. По словам Розенфельт, такие писатели, как Прикетт, «более ценны для журналов, которые их публикуют, а не наоборот». Действительно, «писатели становятся той маркой, под которой идут публикации», а вокруг отдельных персон вырастают целые сайты: Эзра Кляйн (Vox), Нейт Сильвер (FiveThirtyEight), Гленн Гринвальд (The Intercept).