Экспонента. Как быстрое развитие технологий меняет бизнес, политику и общество

Проблема заключается не только в надзоре, но и в более широких формах автоматизированного менеджмента. Работники платформенных приложений все меньше влияют на то, как они работают. Когда в 2016 году десятки гиг-работников Uber Eats собрались у офиса компании в южном Лондоне, чтобы выразить свой протест, дело было не только в низкой оплате труда. Они поставили под сомнение саму суть того, что приводит к успеху титанов гиг-экономики и особенно те компании, которые предоставляют услуги по перевозке пассажиров, — алгоритмический менеджмент. «Мы люди, а не инструменты Uber», — скандировали они.

Этими людьми и миллионами других гиг-работников управляют компьютеры. Их работа тщательно отслеживается с помощью потока количественных оценок эффективности. У водителей, работающих на агрегаторы такси, есть всего 10–20 секунд, чтобы ответить на предложенную поездку, при этом они заранее не знают, куда ехать и на какую сумму могут рассчитывать. Если они отказываются от слишком большого количества поездок подряд, их могут удалить с платформы[294]. Это касается не только агрегаторов поездок. Работу сотрудников склада, которые собирают вашу продуктовую доставку, координируют сканеры, сообщающие им, сколько у них есть времени на поиск каждого товара[295]

. Ничего общего с равнодушным солдафонством Тейлора. Водителей Deliveroo могут наказать, если они прибудут позже времени, рассчитанного алгоритмом, независимо от местных погодных условий или дорожных пробок.

Эта система управления похожа на тейлоризм на стероидах — со всеми дегуманизирующими отрицательными сторонами, но без соразмерной оплаты или стабильности работы. Как выразился один из сотрудников Amazon в статье, опубликованной в Guardian, руководители компании «больше заботятся о роботах, чем о работниках», и в этих словах мы слышим отголоски старой критики научной организации труда[296]. Только вот на этот раз у работников нет прежнего мощного рычага — коллективных переговоров. В ультратейлористских компаниях XXI века баланс сил значительно смещен в пользу боссов.

Компания Amazon ежегодно автоматически увольняет около 10% сотрудников за то, что они недостаточно быстро проводят посылки через систему[297]. Внутренние показатели производительности диктуют время обработки каждой заявки, чтобы наши заказы категории «прайм» были доставлены в тот же день. Но они также отстраняют работников от важных аспектов принятия решений и лишают их самостоятельности. Один разорвавшийся на конвейере пакет с чем-то жидким отнимет драгоценные минуты от целей, установленных алгоритмом, и станет еще одной черной меткой на пути к увольнению. А пакетов в час проходят сотни, и их повреждение не такое уж редкое явление.

Все это кажется парадоксальным. Во многих случаях те же самые компании, которые предлагают избранным столы для пинг-понга, крафтовое пиво и процедуры по замораживанию яйцеклеток, следят за другими с помощью алгоритмов. Таково Янусово лицо работы в экспоненциальную эпоху. Тот, кто хорошо образован и удачлив, процветает. Те же, кому не так повезло, могут оказаться в ловушке рабочего места с беспрецедентными карательными мерами.

* * *

Возможно, вы заметили вырисовывающуюся закономерность. Будущее занятости, похоже, определяется не столько ее отсутствием, сколько растущей пропастью между все более качественной работой для одних и все более низкокачественной и ненадежной — для других. Мы не стоим на пороге безработного будущего, но, возможно, смотрим в грядущее, в котором — если мы не будем осторожны и внимательны — работа перестанет служить интересам общества.

Эта проблема заметна по нестабильности гиг-работы и отношению к работникам как к заменяемому активу, которым могут управлять алгоритмы. Но самое яркое проявление этой проблемы в том, как распределяется вознаграждение. Экономисты уже давно пытаются понять, насколько справедлив рынок труда, изучая, какая доля доходов страны достается работникам, а какая — владельцам капитала в виде прироста запасов, дивидендов и прибылей корпораций. История последних пятидесяти лет поразительна. В период с 1980 по 2014 год доля труда в национальном доходе, то есть процент ВВП, выплачиваемый в виде заработной платы, окладов и пособий, снизилась в среднем на 6,5%, как показали данные по 34 странам с развитой экономикой. В США падение было еще более заметным. В 1947 году в Америке работники получали 65% национального дохода, к 2018 году этот показатель снизился до 56,7%. Более трех четвертей этого падения — со времени окончания Второй мировой войны — пришлось на первые два десятилетия 2000-х. На протяжении десятилетий работники систематически получали все меньшую долю экономического пирога[298].