Экстерриториальность

Сад в провинциальном городкеяблоневый, он в провинциальномсентябре на тинистой рекевыглядит и над– и сверхреальным.Не бравада елочная формкультуризма, твердого на мягком,а обилья рог и плавки горнс двух сторон над задремавшим Вакхом.Что в деревне – косный урожай,здесь – искусство: сквозь провинциальностьпраздничную улиц даже жальузнавать крестьянскую банальность.Городок не жизнь, а ритуал:жертва, пламя, чад, фазаньи перья…Вот и сад бояться перестал:неподвижность – вечности преддверье.

ЭР-200

В пейзаже из окна дневного

экспресса все старó: разъезд,лесок. Но точно так же ново.И то и то вошло в реестр.Вид… вид… Дай волю равнодушью.Двумерен вид. К траве впритыкрека, закат. Набросок тушью,внутрь не попасть, все только штрих.Но узнаваем. Волю страстидай. Кто б ни вышел на крыльцоизбы мелькнувшей – той же мастивалет, что ты: одно лицо.А с ним… Офелия?!.. Да плюнь ты.Стеклянного экспресса прыть —метла под ведьмой. Дробь секундытвердит, что «быть» и есть «не быть».

Предутренняя депрессия

Предутренняя депрессияс разбором вчерашних бедполна готической прелести,

переходящей в бред,где бьют нефтяные скважины,в единой сходясь струе,подземной тоской заряжены,приплясывающей на острие.Куда свой шар ни покатите,не в лузу идет – в тупик,и вместо туза со скатертиподмигивает дама пик.И жизнь проходит меж пьяными,беспомощная, одна,и, задохнувшись туманами,лопается, как струна.Осколки ее и черточкиот радости вне себяснуют, как живые чертики:мы, дескать, ее семья —пока набухает за шторами,

как выигранное очко,не здешнее и не горнеебелесое не важно что.

Поминки по веку

«Во «Франкфуртер Альгемайне»…»

Во «Франкфуртер Альгемайне»известья о русских делах.Нормально, нормально, нормально,бормочет синайский феллах,живущий по временной визе,суэцкой войны ветеран.Россия – сюрприз на сюрпризе,ей-богу, страна между стран.Ей-богу, ей-богу, ей-богу,зачем я родился не в ней —где снег засыпает эпохуи времени – климат древней.Где память – лишь фото. На фото —простор, на просторе – семья

обветренных сфинксов, и кто-томоргнул, и всегда это – я.Он лезет под маску мне: кто он,в картинку попавший за так?Пустяк, неудавшийся клоун,не вид человека, а знак.Металл, на котором он выбит,рассыпчат, как соль серебра,и дни его выпил Египетпесчаной струей из горла.Пустыня, в пустыне могила,утопленник, всосанный в ил.Зачем ты с землей Исмаиласмешал свою кровь, Самуил!Затем что мы ищем не гроба,а грезы на зыбких путяхи жарко лепечем: Европа,Коммуна, Вселенная, ах!

Перечитывая старые письма

1