El creador en su laberinto

— Это правда, капитан. Но мои предки отринули ислам и приняли истинную веру ещё в год падения Гранады. Не сомневайтесь во мне!

Надо сказать, Хосе был буквально дьявольски красив. Стройный, с очень смуглой кожей, тонкими усиками над чувственно изогнутой губой, ясными глазами и роскошной шевелюрой. Если собрать всех девок Амстердама на одной площади и показать им Хосе — мятежные провинции тотчас затопит, несмотря на все дамбы!

Руис ещё даже представить не мог, какую роль каждый из этих людей, столь друг на друга не похожих, сыграет в завязавшейся истории. Но отряд ему нравился, хотя в глубине души капитан ощущал тревогу. Отчего-то он вспоминал давно прочитанную книгу, название которой напрочь забыл, как и имя автора: в памяти остался лишь сюжет по походе римского квестора Луция Целия Руфа по античным Пиренеям. Никаких подробностей похода капитан тоже припомнить не сумел, как ни старался.

Он даже не был уверен, что действительно читал такой труд, но побоялся себе в том признаться. Иначе вышло бы, что смутное вспоминание о Луции Целии Руфе пришло откуда-то со стороны. С той стороны, куда лучше не смотреть.

II

Дорога шла спокойно, если не считать довольно пугающих подробностей о культе, которые рассказывали на привалах. Это очень редко делал сам инквизитор Иньиго, предпочитавший молчать у костра, проводить время в молитвах или за книгами. Трепался в основном Дженкин: он оказался более-менее посвящён в детали.

Нёс ирландец, конечно же, околесицу: иногда казалось, будто сочиняет на ходу. Он вёл речи о сохранившемся в диких горах древнем народе, ещё более чуждом всем окружающим, чем баски.

Якобы люди эти — какие-то желтокожие и с раскосыми глазами, напоминают азиатов, а языка их не знает никто. Будто они издревле совершают обряды, наводящие на окрестности такой ужас, что до сих пор никто не отваживался даже донести о подобной дикости Святой Инквизиции. Но при том народ этот, как ни странно, охотно торгует с местными — и так тоже повелось ещё многие века назад.

Кто-то у костра пошутил: мол, всё-таки похоже на типичных басков! Шутка вышла не очень, потому как среди солдат хватало горцев. Алава в тот момент отлучился на нужде, Иньиго опять уставился в книгу, так что Пабло Руис счёл своим долгом навести порядок.

— Отставить!.. В скольких кампаниях ты был? Вот я сражаюсь ещё со времён, когда был жив дон Хуан Австрийский, светлая ему память. И всё, что скажу о басках — они прекрасные солдаты! А кто будет сеять рознь в отряде, того я лично огорчу до невозможности.

Позднее Дженкин рассказывал более рациональные вещи: о том, что угнездившийся в горах культ почитает некоего Чёрного Человека, причём хоть божество и черно кожей — оно нисколько не напоминает мавра или негра. Эти сведения охотно подтверждал и Хосе, причём на несхожести демона с маврами делал особый акцент — по понятным причинам.

Руис, Алава, инквизитор и Хосе ехали верхом, а Дженкин шагал во главе строя вооружённых алебардами и мушкетами солдат. Пока отряд двигался по хорошим дорогам, этот строй оставался совершенно образцовым — плотная, ровная колонна. Но вскоре местность начала делаться более пересечённой: холмы становились всё выше, переходили в невысокие горы, а вдалеке виднелись и настоящие вершины, за которыми лежали французские земли. На каменистых тропах многие солдаты всё-таки отставали, отряд растягивался. Пабло в очередной раз убедился, что прав насчёт басков: теперь ясно виделось, кто здесь вырос в горах.

К счастью, погода не была особенно жаркой, солнце в основном пряталось за облаками. Людей отряд почти не встречал — только изредка видели вдалеке пастуха или одинокого путника. Руис заключил, что эти места всё-таки не должны быть настолько безлюдны, и местные просто не горят желанием встречаться с инквизиторами. Учитывая события прошлого года, трудно было их за это осудить.

— Сеньор Иньиго упоминал о еврее?

Вопрос Хосе явно не был продиктован желанием начать праздную беседу. Прозвучал он именно в тот момент, когда айюданте с Руисом немного оторвались от остальных.

— Нет, о еврее не слыхал.

— В Логроньо мы его обсуждали. Это учёный, известный среди марранов… особенно среди подозрительных марранов, если вы понимаете, о чём я.

— Ещё как понимаю. Марранам доверять нельзя.

— Вынужден согласиться, хоть я и сам из морисков. Этот человек, Симон, скрывается в горах, потому что не хочет даже делать вид, будто исповедует христианство. По слухам, Симон дружен с тем странным народом, хотя некоторые утверждают обратное. Он выдающийся математик и астроном, а также автор исторического труда о некоем римлянине Луции Целии Руфе.

— О, ты читал эту книгу?

— Точно не припомню, но я определённо слышал о ней.

Руис задумчиво пригладил бороду.

— Вот и у меня похожее ощущение… и что, еврей — также цель нашего похода?

— Не могу знать, однако сеньор Иньиго расспрашивал людей о нём. Не очень часто, но такие вопросы звучали. Я подумал, вам стоит знать об этом. Вероятно, сеньор инквизитор сильно устаёт в дороге, ему сложно излагать все подробности…

— Алава в курсе?

— Я полагаю, что да.