Электропрохладительный кислотный тест

Они не шутят. В жизни каждого все… имеет значение. И каждый бдительно отыскивает этот скрытый смысл. И флюиды. Флюидам нет конца. Через некоторое время я оказался в Хейт-Эшбери с одним приятелем – не из Проказников, парнем из другой общины… – так вот, этот парень пытался открыть старый секретер, из тех, что, открываясь, превращаются в конторку, на которой можно писать, и при этом прищемил палец. Однако вместо того, чтобы выругаться: «А, черт!..» – или как-нибудь в таком же духе, он делает из этого случая целую притчу и говорит:

– Это же символично. Разве не видишь? Даже бедолага, придумавший эту штуковину, и тот играл в ту игру, в которую его заставляли играть. Видишь, как эта штуковина сделана? Она открывается наружу! Только

наружу, она должна выскакивать наружу, чтобы войти в твою жизнь, все время вот так вонзаться… понимаешь?… они об этом даже не думают…

понимаешь?… просто они делают вещи именно так, ты находишься здесь, а они там, и они собираются постоянно на тебя нападать. Видишь тот кухонный стол? – За дверью виден старый кухонный стол, покрытый эмалью. – Так вот, он наверняка задуман лучше, да-да, это так, я имею в виду – лучше всего этого цветистого дерьма, этот кухонный стол мне правда по душе, потому что все в нем находится внутри… понимаешь? Оно внутри, чтобы получать, вот в чем все дело, он пассивен, ведь что из себя представляет стол? Фрейд говорил, что стол – символ женщины, женщины с раздвинутыми ногами, и в своих снах ты его трахаешь… понимаешь?… А

это что символизирует? – он показывает на секретер. – Это символизирует то, что ебут тебя. Ебут тебя, верно? – И так далее, до тех пор, пока у меня не возникает желание положить ему руку на плечо и сказать: «Почему бы тебе не дать ему хорошего пинка, и дело с концом?»

Однако подобные разговоры неистребимы. Каждый хватается за любое, самое незначительное происшествие так, словно оно представляет собой метафору самой жизни. Каждую минуту жизнь каждого человека содержит в себе больше вымысла, чем самая фантастическая книга. Это же фальшивка, черт побери… но мистическая… Проходит немного времени, и вы подхватываете ее, как заразу, как зуд, как краснуху.

К тому же кругом сплошные игры. Добропорядочный мир снаружи состоит, похоже, из миллионов людей, обманным путем втянутых в игры, о которых они даже не имеют ни малейшего представления. Из-за завесы солнечного света, заливающего Харриет-стрит, появляется и входит в гараж парень, которого все зовут Зануда, и бац! – не дожидается даже метафор. Никогда в жизни я так быстро не вступал в отвлеченную дискуссию с абсолютно незнакомым человеком. С места в карьер мы заводим разговор об играх. Зануда – парень молодой, красивый, широколицый и длинноволосый, с челкой в точности как у принца Вэльянта из комиксов, на нем свитер из джерси с высоким воротом и металлическими звездами, напоминающими те, что носят на погонах генералы. Он говорит:

– Игры так глубоко проникли в нашу культуру, что… – слухи слухи самомнение шмоны промывка мозгов приговоры законы – … надо постоянно сопротивляться… – тут Зануда напрягает ладони и резко, словно приемом каратэ, сводит вместе кончики пальцев…

Однако мысли мои разбредаются. Мне трудно слушать, потому что я зачарованно гляжу на пластмассовый футлярчик с зубной щеткой и пастой, который Зануда держит одним большим пальцем. Футлярчик дрожит у меня перед глазами, когда сходятся руки Зануды… Ну и чудные же собрались здесь бродяги! Вот парень с генеральскими звездами на джерси читает нечто вроде вечерней проповеди о прегрешениях рода человеческого, и вдруг – зубная щетка! – ну конечно же! – он чистит зубы после каждой еды! – в самом деле, чистит. Он чистит зубы после каждой еды, невзирая на то что они живут в этом гараже, как цыгане, без горячей воды, туалета и кроватей, если не считать парочки матрасов, с набивкой которых давно слились в единое целое грязь, пыль, сырость и порывистый ветер, и они лежат, растянувшись на подмостях, в автобусе, в кузове пикапа, и ноздри их забиваются плесенью…

– …но знаешь, что мне пришло в голову? Люди уже начинают разгадывать приемы ведения игр. Не только торчки и им подобные – все люди. Взять ту же Калифорнию. Здесь испокон веков существует такая пирамида…

При этом Зануда руками чертит в воздухе контур пирамиды, и я зачарованно смотрю, как скользит вверх по одной из ее граней пластмассовый футлярчик с зубной щеткой, блестящий-блестящий…

– …надо переступить границы этого дерьма, – говорит Зануда, а голос у него искренний, звонкий и мелодичный, как у выпускника школы, произносящего прощальную речь, словно он только и сказал, что: пускай будущие старшеклассники запомнят наш девиз… переступить границы этого дерьма…