Элеонора Аквитанская. Королева с львиным сердцем

Еще один момент, наверняка связанный с Элеонорой, обнаружен нами в трактате итальянца Франческо да Барберино «Предписания любви». По имени он ее не называет, но расследование – простейшее. Автор жил на рубеже XIII–XIV вв. и много писал о некоей даме Бланшман; он часто ссылается на многих трубадуров, включая «трубадура-ренегата» Фолькета Марсельского (о нем мы вспомним в конце книги, придуманное нами ему прозвище свидетельствует о чудовищном превращении трубадура, певца любви, в монаха (и это б еще полбеды, многие из его «коллег по цеху» так делали), а затем – в епископа, установившего в Тулузе инквизицию и жегшего людей на кострах). Известно, что Фолькет постригся в 1200 г. – следовательно, под «английской королевой», жившей некогда в Париже, можно понимать только и исключительно нашу героиню. Вот какой пример «суда ее любви» приводит Барберино, даже в стихах:

«К правилу XLI. – Вы, конечно, слышали о том празднестве, которое королева Английская, в бытность свою в Париже, устроила для избранных знатных дам. Между явившимися на этот праздник были графиня Артуа, дама славная и величественная, и Алиса, супруга пятого сеньора Богемии, которая прибыла с мужем, дабы повидать эти земли, и была прекраснее любой из своих современниц. Король французский приказал своим рыцарям почтить эту красавицу, как только смогут, и те по этой причине посоветовали королеве оказать ей почетный прием. Была на этом празднестве и госпожа Бланшман, о коей упоминалось выше; она, хотя уже утратила свою красоту, по-прежнему блистала своими речами и нравами. Поручив рыцарям усадить за столом прочих дам, королева призвала к себе лишь этих трех и усадила названную госпожу Бланшман, красноречивую и добродетельную, на более почетное место, чем двух остальных. По этой причине среди юношей и людей неосведомленных поднялся ропот, и, когда по окончании пира три упомянутые сеньоры удалились, те стали шутливо и со смехом упрекать королеву за то, что она так поступила; королева же, повернувшись к ним, отозвалась: “Запишите себе эту пословицу, и ваши пересуды тотчас прекратятся”. И она огласила им основное из данного правила:

         Ни род, ни же краса жену не красят,         А разум и одна лишь добродетель

         Тому порука и свидетель,         Что честь и слава каждой воздается,

         Кто по заслугам дамою зовется».

Вот в такой атмосфере, пропитанной куртуазностью и здоровым эротизмом, но оттого вовсе не размягчающей силу, волю и характер, возрастал Ричард, будущий король Англии. Самый знаменитый из английских королей. Многие видят в этом парадокс – как же так, типичный носитель французской культуры, сын анжуйского графа и аквитанской герцогини, который, надо полагать, вряд ли знал, собственно, английский язык[43]

, и в течение 10 лет своего правления побывавший в Англии всего лишь дважды – на коронации и после плена, не пробыв там в общей сложности и полугода; притом он нещадно обирал свою страну – то на организацию III Крестового похода, то на выкуп себя из плена, то на бесконечные войны с Францией, в которых он и сложил свою буйну голову. Порой, словно недостаточно в нем одной «французскости», критики объявляют его вдвойне чужеродным Англии, именуя викингом – что в принципе правда, ибо он – потомок Вильгельма Завоевателя, который в свою очередь был потомком норвежца Рольфа Ходока, основателя Нормандского графства, ставшего при его сыне Вильгельме Длинный Меч герцогством. И тем не менее повторим: это самый знаменитый английский король. Вопреки всему. Он упрямо не желает втискиваться в прокрустово ложе разных там определений и условностей – и в этом его привлекательность и сила, чарующие людей уже более 8 веков. Завершая это отступление, отметим: критики Ричарда уязвляют его правление с «местечковой» точки зрения, т. е. со стороны Англии, полностью забывая о том, что Ричард правил огромным государством, простиравшимся от Ирландии до Испании, в котором Англия была лишь частью, и отнюдь не передовой. И она неминуемо должна была участвовать в общей жизни всего государственного организма, чтобы жил и он, и она сама. Это все равно, что говорить о ней, к примеру, как о ногах, которые носят туловище. Работа вроде не из самых почетных, но необходима, и друг без друга они не могут в принципе – ведь жизнь безногого жизнью не назвать, а уж ноги и подавно сами по себе существовать не могут. Да, ей досталась роль сырьевой и финансовой базы, если угодно – «дойной коровы», но на это можно взглянуть и ровно иначе – глубокого и надежного тыла, обеспечивающего борьбу «Анжуйской империи» с Францией за существование. Согласитесь, это меняет казалось бы привычные представления о беспутном монархе, которого Карл Маркс несправедливо «благословил» определением, что это был король с сердцем льва и головой осла.

Ричард Львиное Сердце. Старинная гравюра