Элисса

Такси скрылось за поворотом, а я продолжал смотреть перед собой, ища хотя бы одну причину, которая заставила бы меня действовать иначе, чем сейчас. Солнце сбавило дневной пыл, легкий ветерок смог понизить температуру моего тела до более комфортной. По привычке сунув руку в карман в поисках сигареты, я уколол палец чем-то зубчатым и, немного аккуратней пошарив, извлек оттуда тонкую темно-красную заколку. Посмотрев на нее несколько секунд, я развернулся и отправился в сторону сада, перебирая ее в руках. Там было тихо, лишь ветер гладил тонкие листья вишни, росшей прямо над искусно украшенной рукой мастера массивной деревянной скамьей. На ней, сложив руки на коленях, восседал пожилой мужчина, с редкой седой растительностью на голове. Слегка покачиваясь влево-вправо, старик еле слышно насвистывал неизвестную мне мелодию. Данная картина на фоне заходящего солнца и шума текущей за невысоким забором реки, заставили меня остановиться и, вслушиваясь в незамысловатую мелодию, внимать зову романтики летнего вечера, сложив руки на груди.

— О чем твоя тревога? — старик незаметно для меня прекратил насвистывать, но все так же продолжал смотреть вслед солнцу.

— Простите? С чего вы взяли, что я тревожусь?

— Парень летним вечером на закате солнца один в саду. Это способно навести на соответствующие выводы, — он говорил тихо, приятным слуху, чуть хриплым баритоном.

— Неужели правильный выбор, — я начал медленно, подбирая нужные слова, дабы яснее выразить то, что ощущал в тот момент, — всегда имеет столь высокую цену, что приходится усомниться в его необходимости.

— Да уж, глубоко решил копнуть. А ты уверен, что выбор-то правильный? Кто тебе об этом сказал? Какая-нибудь старая книжка, священник, родители? С чего ты взял, что самый очевидный выбор — самый правильный?

— Дело не в очевидности, а в чести, благородстве, если хотите.

— Рыцарь, значит, — старик чуть слышно усмехнулся и, повернувшись ко мне, передвинулся правее, положив ладонь на левую сторону лавки. — Присядь, послушай старца. Старцы любят поболтать.

Какая-то часть меня противилась приглашению и упорно требовала сна после насыщенного дня. Однако врожденное любопытство вновь взяло верх над усталостью. Немного помедлив, я опустился на лавку и отдал взор алой полосе солнца на водной глади реки.

— Есть такое слово, как апофения. Это когда человеку свойственно находить очевидные связи между событиями, которые зачастую никак не связаны. Это я к тому, что причины, по которым мы совершаем те или иные поступки, не всегда истинные, хоть и могут казаться таковыми.

— Извините, я не понимаю, при чем тут это. И вообще, вы профессор, что ли?

Старик вновь широко улыбнулся и слегка дернул головой, продолжая смотреть перед собой.

— Долгая жизнь делает из нас профессоров. Я пытаюсь сказать, что с высоты своего скромного опыта могу судить о благородстве и других стереотипных проявлениях.

— Стереотипных? — мне начало казаться, будто старик просто издевается надо мной или уже выжил из ума.

— Именно. В литературе присутствует такой персонаж, как Вертер. Ваше пресловутое благородство вынудило молодого человека, не способного нарушить социальных заповедей своего времени, уйти из этого самого социума посредством суицида. Наряду с этим ужасным происшествием в его век благородство было необходимо для мирного существования. А сейчас, в наше время, когда все возможные свободы человека и равенство в обществе практически достигли пика, что вызвало обособление каждого отдельного человека от других ради одиночного выживания, многое ли в твоей жизни изменит мнение других о твоих действиях?

— Но как вы не понимаете? Ведь я сам буду знать о том, что поступил неверно.

— Возможно, по мнению большинства это неверно, но, как показывает история развития науки, большинство может ошибаться, принимая за истину существование души, плоской земли и другой немыслимой и недоказуемой ереси. Я тебе так скажу: окружающий нас мир меняется каждые несколько минут, а люди в большинстве своем — консерваторы, для которых изменить закоренелую позицию сродни пыткам. Они не спешат их принимать, оставляя выводы потомкам. Отсюда, как мне кажется, конфликты поколений и возникают. Нормы поведения человека, как сам факт, а не восприятие, вообще меняются каждые несколько секунд. Это и влияние развития технологий и самой планеты. Благородство раньше являлось необходимым инструментом жизни, но от этого не переставало быть стереотипом. Однако сейчас основные составные части этого стереотипа являются устаревшими, так что нынешнее представление о благородстве, как и о многих других правилах жизни в обществе, ранее помогавших человечеству, сейчас — апофения.

— Есть правила, нарушать которые нельзя, — с ноткой сомнения, но как можно тверже проговорил я, глубоко в душе лелея надежду, что собеседник сможет меня переубедить.

— Кто составитель этого мнимого свода правил? Уверен ли ты в том, что вырасти и воспитывайся ты в другом обществе, ты ценил бы их и следовал бы им?

Повисла тишина. Я думал над его словами, пытаясь принять решение.