Елизавета Петровна

В Вене Чернев задержался до 1754 года. Посол М. П. Бестужев-Рюмин (1749–1752), родной брат канцлера, познакомился с ним еще в Берлине, а в австрийской столице сильно привязался к нему и не хотел расставаться, когда пришлось переехать в Саксонию, в Дрезден. В сентябре 1753 года Михаил Петрович добился перевода Чернева к себе «для препровождения в возвратном… пути» в Россию, и с тех пор они уже повсюду ездили вдвоем. Летом 1755 года вместе вернулись в Санкт-Петербург и осенью 1756-го поспешили во Францию. Там Михаил Бестужев и скончался на руках Чернева 26 февраля 1760 года. Федор Иванович, переживший патрона на 11 лет, умер тоже в Париже 6 марта 1771 года в особняке трактирщика Лионе на улице Сен-Дени.

Интересно, что М. И. Воронцов, узнав в декабре 1760 года о смерти русского посла в Голландии А. Г. Головкина, в первую очередь вспомнил о Черневе, думая отправить его в Гаагу поверенным в делах, пока императрица решит, кому быть послом. Однако в итоге Париж покинул титулярный советник Н. К. Хотинский. Не отказался ли Чернев от поручения, весьма обидного, учитывая его прошлые заслуги? С другой стороны, и Елизавета Петровна, и Воронцов дорожили им именно как дипломатом, которого при форс-мажоре можно перебросить с тихого участка на «горячий», а в спокойное время держать в резерве в одной из главных столиц — Вене, Париже, Берлине или Лондоне. Потому, верно, и не назначили даже резидентом в Гамбурге или Гданьске, ибо, в отличие от секретаря, резидент, не говоря уже о посланнике и после, прежде чем уехать на новое место службы, должен соблюсти все тонкости этикета и непременно дождаться прощальной аудиенции. В общем, с Черневым приключилась та же беда, что и с И. Н. Рудаковым, «вечным» командиром дворцового караула^{101}

.

Судьбе было угодно, чтобы лучший посольский секретарь Российской империи начинал и заканчивал карьеру под руководством лучшего посланника Петра Григорьевича Чернышева. В 1741 году они встретились в Копенгагене, в 1742–1744 годах сотрудничали в Берлине, а в апреле 1761-го вновь свиделись в Париже. Если секретаря использовали при чрезвычайных обстоятельствах организационного плана (при отсутствии в нужной столице постоянного дипломатического представителя), то посланника кидали в самые кризисные точки континента. Таковой в первые годы правления Елизаветы Петровны являлась Пруссия. Императрице требовалась объективная информация о короле, взорвавшем европейское равновесие, и Чернышев за четыре года удовлетворил ее интерес. После присоединения России в мае 1746 года к австро-английскому блоку августейшее внимание привлекал в первую очередь Лондон — наиболее слабое звено антипрусской коалиции. Присматривать за британским правительством и, по возможности, пресекать негативные тенденции пришлось опять-таки Чернышеву, в сентябре 1746 года переправившемуся через Ла-Манш.

К 1754 году императрица завершила подготовку к весьма вероятной переориентации с Англии на Францию, и Петру Григорьевичу позволили отдохнуть. В октябре 1755-го семья графа возвратилась в Санкт-Петербург. В течение года, до отправки Бестужева в Париж, Чернев и Чернышев вполне могли общаться. В третий раз государыня мобилизовала своего главного дипломата в июле 1760-го. Понимая, что молодой Д. М. Голицын, в 1759 году прикомандированный к больному Бестужеву, не сумеет предотвратить франко-прусские сепаратные переговоры, прикрывать новое уязвимое направление императрица послала опять же Чернышева. Петр Григорьевич выполнил задание — до воцарения Петра III Франция мир с Пруссией не заключила. А в 1762 году его пребывание в Париже утратило смысл, и вскоре он выехал в Россию^{102}

.

Чернышев в 1746 году сменил на посту российского посланника в Англии Ивана Андреевича Щербатова, видного дипломата, посланного самим Петром Великим в Испанию торговым консулом в Кадиксе и чуть позже ставшего российским полномочным министром при мадридском дворе. Нетрудно догадаться, что Щербатов питал слабость к коммерции. Недаром царь долго колебался в выборе места службы для молодого человека, несколько лет за свой счет изучавшего науки в Европе. После года службы в Иностранной коллегии и года в Коммерц-коллегии появился «кадикский» компромисс.

При Анне Иоанновне склонность Щербатова к коммерции практически не использовалась. Елизавета Петровна не сразу поняла, в чем сильная сторона князя, и летом 1743 года вернула его туда, откуда отозвала в 1741-м — в Великобританию, хотя еще 8 февраля Сенат выдвинул дипломата кандидатом в обер-президенты Главного магистрата, причем главный соперник Щербатова князь Василий Петрович Хованский 21 февраля взял самоотвод якобы по болезни. Императрица, ознакомившись с сенатским докладом, сообразила, что дело не в болезни, сочла претензии Щербатова необоснованными и 21 мая 1743 года поручила магистрат именно Хованскому, а Ивана Андреевича поспешила выпроводить за границу.