Эмма

Это и правда было удивительно: Эмму так поразило поведение Харриет, что она просто не знала, как ее понимать. Оказывается, характер подруги совершенно изменился. Новость как будто не слишком взволновала ее, совершенно не расстроила и даже, кажется, не вызвала особенной заинтересованности. Эмма смотрела на Харриет, не в силах говорить.

– Ну кто бы мог подумать, – продолжала Харриет, – что он в нее влюблен? Уж скорее в вас… Разве что вы, – добавила она, слегка зарумянившись, – с вашей проницательностью… а больше никто…

– Честное слово, – сказала Эмма, обретая наконец дар речи, – я начинаю сомневаться в том, что обладаю таким талантом. Как можете вы, Харриет, серьезно спрашивать меня, догадывалась ли я, что он влюблен в другую, в то время как я – пусть лишь намеками, неявно – поощряла и поддерживала вас? До самого последнего часа у меня и малейшего подозрения не возникало в том, что Фрэнк Черчилль испытывает какие-либо чувства к Джейн Ферфакс! Можете быть уверены: знай я о его истинных чувствах, уж я бы постаралась вас предостеречь!

– Меня? – изумленно воскликнула Харриет, краснея. – Да зачем же вам предостерегать меня? Уж не думаете ли вы, будто я испытываю какие-либо чувства к Фрэнку Черчиллю?

– Приятно слышать, что вы говорите об этом так твердо, – отвечала Эмма с улыбкой, – однако не вздумайте отрицать! Был момент – и не слишком давно, – когда вы дали мне повод понять, что он вам не безразличен.

– Кто, он? Что вы, никогда! Милая мисс Вудхаус, неужели вы настолько превратно истолковали мои слова?

– Харриет! – вскричала Эмма после минутного замешательства. – Что вы имеете в виду? Боже всемогущий! Что все это значит? Я превратно истолковала ваши слова? Вы хотите сказать…

Она не могла больше выговорить ни слова – голос ее пресекся, и она села, с ужасом ожидая, что ответит Харриет.

Харриет, которая стояла на некотором расстоянии, отвернувшись от нее, ответила не сразу, а когда она заговорила, голос ее прерывался почти так же, как и у Эммы.

– Я бы никогда не поверила, – начала она, – что вы столь превратно истолковали мои слова! Я знаю, мы договорились не называть его имени… но, учитывая, насколько превосходит он всех прочих, мне и в голову бы не пришло, что вы решите, будто я имею в виду кого-то другого… Подумать только, мистер Фрэнк Черчилль! Не знаю, кто удостоит его взглядом в обществе того, другого. Неужели вы считали меня такой дурочкой, что думали, будто я способна влюбиться в мистера Фрэнка Черчилля? Да рядом с ним Фрэнк Черчилль – совершенное ничтожество. Просто поразительно, как вы могли так ошибиться! Конечно, я лишь потому осмеливалась мечтать о нем, что была уверена: вы всецело одобряете мой выбор и поощряете меня. Помните – вы сказали, что случались и не такие чудеса, что бывали и более неравные браки? Это ваши доподлинные слова! Я бы никогда не осмелилась давать волю… у меня бы и в мыслях не было… Но раз вы, будучи всю жизнь с ним знакомы…

– Харриет! – вскричала Эмма, решительно взяв себя в руки. – Давайте убедимся, что мы понимаем друг друга, исключив на этот раз всякую возможность неправильного истолкования. Неужели вы говорите о… мистере Найтли?!

– Конечно. Я никогда и не думала ни о ком другом! Я считала, что и вы такого же мнения. Когда мы говорили о нем, все было яснее некуда.

– Не совсем, – возразила Эмма, с трудом сдерживаясь, – ибо все, что вы тогда говорили, как мне казалось, относится к другому лицу. Я почти готова ручаться, что даже слышала от вас имя мистера Фрэнка Черчилля. Я была уверена, что вы говорили об услуге, оказанной вам мистером Фрэнком Черчиллем, когда он спас вас от цыган.

– Ах, мисс Вудхаус, как же вы забыли!

– Милая Харриет, я отлично помню все, что говорила по данному поводу. Я сказала, что меня ничуть не удивляет ваша склонность, принимая во внимание услугу, которую он оказал вам, это совершенно естественно… И вы со мной согласились, очень живо описав ваши чувства по поводу оказанной помощи, и даже упомянули, каковы были ваши ощущения, когда вы увидели, как он идет к вам на выручку… Я все помню, словно это было вчера!

– О боже! – воскликнула Харриет. – Теперь я вспоминаю тот наш разговор, однако я тогда имела в виду совершенно другое! Не цыган вспоминала я и не мистера Фрэнка Черчилля. Нет! – И, оживляясь, она продолжала: – Я имела в виду куда более важную услугу – мистер Найтли пригласил меня на танец после того, как мистер Элтон отказался танцевать со мной, а другого кавалера в зале не нашлось. Он поступил благородно! Он выказал подлинное великодушие и доброту, именно благодаря этому поступку я поняла, насколько он превосходит всех прочих смертных.

– Боже милостивый! – вскричала Эмма. – Какая злосчастная, какая прискорбная ошибка! Что же теперь делать?

– Значит, вы не поощряли бы меня, если бы поняли, о ком идет речь? По крайней мере, видимо, положение мое было бы куда хуже сейчас… если бы я имела в виду другого… но теперь… все же возможно…

Она запнулась, Эмма не могла говорить.