Энрико Карузо: легенда одного голоса

Сегодня, проснувшись, привел себя в порядок и вышел прогуляться. Двое каких-то джентльменов буквально силой за­тащили меня к себе в машину и повезли кататься.

В двенадцать часов я пошел к парикмахеру, а в два был уже дома. Во время ланча за столом сидело восемь человек. Нас чет­веро и четверо джентльменов, пригласивших меня смотреть та­бачную факторию... В восемь часов я вернулся и нашел твое письмо. Почему ты не пишешь «целую»?

Я так люблю тебя, дорогая. Целую. До завтра. Доброй ночи. Твой Рико.

Букарелли, 85, Мехико

22 октября 1919 года 19.30

Моя милая Дора!

Пословица говорит, что хороший день начинается с хороше­го утра. Верно и обратное. Плохо начавшийся день так же пло­хо кончается. В половине десятого мы отправились в театр, где была приготовлена ложа, убранная цветами. Спектакль начал­ся, и в момент наибольшего успеха артистка-бенефициантка поблагодарила публику и предложила приветствовать великого певца - Карузо. Мне устроили грандиозную овацию. Я был вы­нужден подняться и поблагодарить публику. Мы оставались там до половины двенадцатого, после чего пошли домой. Ни музыкально, ни актерски ничего интересного не было. Плохие голоса, заурядные испанские танцы. Я переживал по двум при­чинам. Во-первых, болела голова, а во-вторых, жаль потерян­ного времени, которое я мог бы уделить тебе. Ты тоже была бы разочарована, если б оказалась там. В два часа я пришел в театр, где состоялась репетиция «Паяцев». В четыре часа обедал дома. Во время обедая разговаривал с одним джентльменом, который собирался писать статью обо мне. В пять часов я отправился к приятелю мистера Стефанини, чтобы прослушать его сестру и высказать свое мнение. Получилось нехорошо, потому что я сказал правду о голосе девушки. Она горько разрыдалась, по­ставив в очень затруднительное положение меня и всех присут­ствующих. Не представляю, как я вышел из этого положения, но все-таки вышел. Представь себе! Она хотела, чтобы я дал концерт в ее пользу, дабы она могла заплатить за учебу. Я чуть не подрался с ее братом, когда тот вдруг рассмеялся мне в лицо, выходя из дома. Я не понял, когда он сказал: «Мистер Карузо, вы не представляете, как я вам обязан», — но он объяснил, что теперь она не будет считать себя исключительно одаренной. Мы посмеялись и разошлись по домам. Дома я нашел два тво­их послания, касающихся анонимных писем. Я пришел в ярость и проклинал этого собачьего сына, который омрачает наше счастье. Это должно быть тот же самый человек, который и раньше присылал нам анонимные письма. Кто-то занимает­ся сочинением нелепостей, чтобы причинить нам боль и по­ссорить нас. Ерунда. Мы должны радоваться, что у нас много врагов. Это убеждает нас в том, что другие завидуют нашему положению и счастью. Конечно, все это сначала неприятно, но если подумать, почему люди так поступают, мы должны радо­ваться и смеяться над ними.

Не задумывайся над расходами для нашей дорогой Путины, которая свяжет нашу жизнь крепкой цепью. Малышу надо больше, чем взрослому. Она будет прелестна, и наше счастье будет еще большим. Твои письма, дорогая, очень интересны и милы. Со своими ошибками ты просто восхитительна. Ты на­ходишься в том же положении, что и твой Рико. Он не знает английского языка, но старается, чтобы его поняли. Ты пони­маешь меня? Да. Ты знаешь, почему? Потому что мы созданы друг для друга. Дети в глазах матери всегда прекрасны, и ты убе­дишься в этом, даже если другим она будет казаться безобраз­ной.

Скучаю ли я по тебе? О! Восхитительное создание!

Моя любовь принадлежит только тебе. Рико.

Мехико, Букарелли, 85

23 октября 1919 года 17 часов

Моя дорогая Дора!

Когда я читаю твои письма, мое сердце бешено колотится, и кажется, что оно готово бежать к тебе, чтобы рассказать о сво­ей любви. Но оно заперто и не может сделать этого, и я чувст­вую, как оно плачет и тоскует. Я сделаю все возможное, чтобы наша жизнь казалась нам раем. Мимми прислал письмо, но очень сухое. Это меня очень огорчает. Как ни печально, но дол­жен прощаться с тобой, чтобы что-нибудь сделать со своей го­ловой. Немного погодя я отправлю тебе телеграмму. Знаешь, сколько я уже заплатил за телеграммы? Тысячу песо, что со­ставляет пятьсот долларов, а если учесть и твои телеграммы, получается сумма в тысячу долларов. Могут сказать «расточи­тельство», но я так не считаю. Я заплатил бы много тысяч за то, чтобы быть сейчас с тобой. Знаешь, что я сделал, чтобы скорее приехать к тебе? Я заказал специальный вагон, который дове­зет меня без остановок от Ларедо до Нью-Йорка, что позволит выиграть целый день.

Миллион раз целую мою любимую. Рико.

23 октября в театре «Эсперанца» он пел в «Паяцах».

Мехико, 25 октября 1919 года 18 часов

Моя дорогая Дора!

Очень сожалею, что не смог написать тебе вчера. Начну с описания «Паяцев». В восемь часов я подъехал к театру и уви­дел, что фасад его убран цветами. Я прошел через служебный вход и вдруг заметил, что на моем пути в уборную в четыре ря-