Энтропия

Потому что за день до своего ареста отец сказал Джозефу: «Если вдруг за мной придут – не оставайся дома, слышишь? Не бери с собой телефон, он выдаст твое местоположение. Прячься, как можно лучше, доберись до бабушки в Денвере, денег на карте тебе хватит. Но я обещаю, что в любом случае выберусь. А до тех пор… Не давай властям знать, что ты один».

В первый же вечер Джозефа при попытке купить сэндвичи в супермаркете ждала новая проблема – карта оказалась заблокирована.

И вот теперь Джозеф, пройдя пешком порядка девяти километров, наконец стоял перед домом, где жил Питер со своими родителями.

Джозеф неуверенно поднялся по каменным ступеням и нажал на кнопку вызова возле дверей. Сканер распознавания лица зафиксировал изображение и на экране загорелась команда – «Пожалуйста, ожидайте приглашения». Джозеф привычно потоптался на крыльце, мимоходом бросив взгляд на свое отражение в зеркальном окне: его осветленные и окрашенные в зеленый дреды, покрытые пылью, растрепались и торчали во все стороны после сна на полу в подвале, хоть он и пытался их пригладить, а на желтой клетчатой рубашке красовались пятна – возможно, от жвачки или голубиного помета. По курносому веснушчатому носу и щеке протянулась длинная царапина от ветки колючего куста в парке, Джозеф с неприязнью отвел взгляд от отражения – ему хотелось верить, что пятна на рубашке все-таки от жвачки.

Экран мигнул: «Доступ воспрещен». Джозеф выругался и нажал на кнопку вызова повторно. Следующие две попытки также не увенчались успехом. «Доступ воспрещен» – упрямо показывал экран.

Борясь с желанием пнуть дверь, Джастин неуверенно развернулся и медленно направился обратно по тротуару, стараясь не смотреть на прохожих. В этом приглаженном благополучном райончике он впервые чувствовал себя лишним. Голодный желудок снова дал о себе знать, и Джозеф хмуро остановился перед раскидистой лиственницей у поворота. «Ты в курсе, что лиственницу можно есть?» – говорил Питер, когда они в детстве прыгали под этим деревом, пытаясь дотянуться до ветки. «Мы что, коровы, чтобы жрать иголки с деревьев?» – фыркнул тогда Джозеф. «Мне кажется, коровы их не едят, – задумался Питер, – И это листья, а не иголки. Да я же шучу. Мама вроде пиццу сегодня готовит, пойдем есть».

Сейчас Джозеф без проблем мог дотянуться до веток дерева. Он отщипнул пучок мягких листьев-иголок и засунул в рот. Кисловатый вкус даже показался приятным. Сжевав еще несколько небольших пучков, Джозеф задумчиво покосился на робота-стрижа на соседнем газоне, мерно двигавшегося по траве, на выглядывающую из окна соседку, на ее мужа, который, встав рядом с ней, подозрительно уставился на Джозефа, жующего листья.

С досадой сплюнув зелень на тротуар, Джозеф развернулся и решительно направился обратно к дому родителей Питера.

– Питер! Открой, мне нужна помощь! – заколотил он в дверь кулаками, снова услышав в окошке ненавистное «Доступ воспрещен», – Миссис Рэй! Пожалуйста, откройте! Мистер Рэй! Это же я, Джозеф Патерсон, вы же меня знаете!

Не переставая нажимать на кнопку вызова и слыша раз за разом один и тот же ответ, Джозеф со злостью стал пинать ногами в дверь:

– Откройте! Пожалуйста, мне же некуда пойти! Вам что, трудно? Миссис Рэй!

Джозефу казалось, что он готов от злости разнести эту дверь, когда на втором этаже открылось окно и из него высунулась недовольное усатое лицо мистера Рэя:

– Долго еще будешь ломиться? Мне полицию вызвать?

Джозеф замер:

– Извините, мистер Рэй… Но я ночую на улице уже три дня! Пожалуйста, пустите меня! Вы же знаете, что случилось с моим отцом!

– Уходи, Джозеф, – голос мистера Рэя смягчился, но в нем слышалось сожаление, – Я не хочу вызывать полицию, просто уйди.

– Я же друг вашего сына! – сорвался на крик Джозеф, – Вы же можете хотя бы дать мне еды и немного денег? Почему я не могу поговорить с Питером?

– Жалко твоего отца, – мистер Рэй поджал губы, – Но я тебя не могу впустить, уж извини. Могу вызвать органы опеки и они определят тебя, куда надо. Так будет правильно.

– Не надо…

Джозеф еще пару секунд постоял, глядя, как мистер Рэй, все так же поджав губы, кивает, опустив глаза, и поспешно закрывает окно, а потом снова выжидающе-недовольно смотрит на Джозефа из-за стекла – мол, иди давай, чего стоишь.

Джозеф развернулся и пошел, все еще не веря, что теперь ему здесь нет места. В этом доме, где он бывал с детского сада – с тех пор, как стал дружить с Питером! «Мои родители опасаются, – снова пришли на ум слова Питера, – Не знаю, почему. Может, их дела никак и не связаны с твоим папой, но кто их знает…»

Кто их знает. Теперь Джозеф понял, что никто никого не знает наверняка.

***