Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Оправдание того, что мышление здесь принимается как объективно определяющая деятельность (т. е. на самом деле, как разум), Кант видит в том, что практическая свобода может быть доказана опытом, т. е. может быть обнаружена в явлении самосознания. Этому опыту в сознании противостоят все те возражения, которые выдвигает против него детерминизм, черпая их также из опыта; самым главным из них является скептическая (и также юмовская) индукция от бесконечного разнообразия того, что люди признают правом и долгом, т. е. того, что якобы представляет собою объективные законы свободы.

§ 54.

Для определения того, что именно практическое мышление делает для себя законом, требуется критерий самоопределения этого мышления внутри самого себя, и таким критерием, согласно Канту, вновь не может быть ничего другого, кроме того же абстрактного тожества рассудка, кроме требования, чтобы в этом определении не имело места противоречие. Практический разум, следовательно, не выходит за пределы формализма, который составляет последний вывод теоретического разума.

Но практический разум полагает всеобщие определения, добро, не только внутри себя, но становится практическим разумом в собственном смысле лишь тогда, когда он предъявляет требование, чтобы добро осуществлялось в мире, обладало внешней объективностью, т. е. чтобы мысль была не только субъективной, но также и объективной. Об этом постулате практического разума я скажу далее.

Прибавление. То, в чем Кант отказал теоретическому разуму — свободное самоопределение, — он определенно присвоил практическому разуму. Преимущественно эта сторона кантовской философии— и вполне заслуженно — приобрела ей много сторонников.

Чтобы оценить заслугу, принадлежащую Канту в этом отношении, мы должны сначала вспомнить ту форму практической и в частности моральной философии, которую он застал господствующей.

Это была вообще система эвдемонизма, которая на вопрос о назначении человека отвечает, что он должен ставить своей целью достижение счастья. Так как под счастьем эта система понимала удовлетворение человека в отношении его частных склонностей, желаний, потребностей и т. д., то этим она делала принципом воли и ее деятельности случайное и партикулярное. Этому эвдемонизму, лишенному в себе всякой твердой опоры и настежь открывающему двери всякому произволу и капризу, Кант противопоставил практический разум и, таким образом, высказал требование всеобщего и для всех одинаково обязательного определения воли. В то время как — об этом было сказано в предшествующих параграфах — теоретический разум, согласно учению Канта, есть лишь отрицательная способность бесконечного и, лишенный собственного положительного содержания, ограничивается лишь рассмотрением конечного опытного познания, Кант, напротив, ясно и определенно признал положительную бесконечность практического разума, и признал ее в том смысле, что он приписывает воле способность определять самое себя всеобщим образом, т. е. мыслью. Этой способностью воля, несомненно, обладает, и в высшей степени важно знать, что человек свободен лишь постольку, поскольку он обладает этой способностью и пользуется ею в своих действиях.

Но этим признанием мы еще не даем ответа на вопрос о содержании воли, или практического разума. Если же говорят, что человек должен сделать содержанием своей воли добро, то тотчас же снова возникает вопрос о содержании этого содержания, т. е. о его определенности; одним лишь принципом согласия воли с самой собою, равно как и одним лишь требованием исполнять долг ради самого долга, мы не сдвинемся с места.

§ 55.

с) Рефлектирующей силе суждения приписывается принцип созерцающего рассудка, т. е. рассудка, в котором особенное, являющееся случайным для всеобщего (для абстрактного тожества), но могущее быть выведенным из него, определяется самим этим всеобщим.

Опыт дает нам его в произведениях искусства и органической природе.