Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

Зима в 1880–1881 году была на редкость теплая, и мы совершенно не видели снега. Даже штурм крепости был веден в белых рубашках и белых кепи с назатыльниками. С конца января началась весна, и стала всюду пробиваться новая зелень. Население, видя с нашей стороны полное к нему доброжелательство и миролюбие, охотно вступало в торговые отношения. Нам удалось до наступления жары эвакуировать всех наших раненых и тяжко больных. Между очень тяжело ранеными оказался мой друг гардемарин (а скоро мичман) Майер[96], тяжело пораженный огромной фальконетной неприятельской пулей при штурме в лицо (ему разорвало язык и выбило челюсть и часть неба). Вообще, наша батарея с морской были в самой тесной сердечной дружбе как на стоянках, так и в боях. Попав в «летучий передовой отряд», я оторвался теперь от остальных частей экспедиции, а потому уже многих не увидел, когда пришло время возвращаться. Мы мчались с генералом Скобелевым вперед, мечтая о захвате крепости Герата и о границах Индии.

Скажу здесь только несколько слов о крестной дочери Белого генерала. Поднятая при возвращении после преследования текинцев в пустыне девочка по приказанию генерала Скобелева была направлена в Красный Крест к старшей сестре отряда графине Милютиной с просьбой быть крестной матерью. Все совершилось по обряду православной веры, и девочку взяла на свое попечение графиня Милютина; генерал Скобелев на имя своей крестной дочери положил в банк крупную сумму. Чтобы не возвращаться к этому вопросу, скажу, что Татьяна Михайловна Текинская благополучно росла, была отдана в Петербурге в Смольный институт, окончила его успешно, а затем вышла замуж за сына одного из доблестных участников знаменитого штурма Геок-Тепе.

Александр Александрович Майер

«Летучий отряд», задержанный в оазисе Атеке в ожидании дальнейших указаний, вел лагерную жизнь, т. е. учился, приводил в порядок свое снаряжение, готовясь к будущему длительному походу. Чарующая прелесть и нежность среднеазиатской весны доставляла нам истинное наслаждение.

Из Персии к нам подвозили хлеб, овощи, разные фрукты, так что питание, в общем, было вполне удовлетворительное: люди и лошади отдохнули, оправились. Очень редко приходила почта, притом с совершенно старыми письмами и газетами. Жили больше слухами, идущими через Персию, английский агент в Мерве предпочел бежать оттуда, опасаясь плена и выдачи его генералу Скобелеву.

Вне службы жизнь потекла однообразно и тоскливо. Денег за все время каждый получил из нас много, тратить их было некуда. Поэтому в «Летучем отряде» шла отчаянная картежная игра. Для разнообразия игроки переходил каждый день к новому хозяину в его кибитку. И, по законам боевого гостеприимства, надо было всех принять, поставить (какое кто по средствам имел) угощение, а главное, открыть и метать банк[97], закладывая свои наличные деньги. После проигрыша вместе с незабвенным другом моим поручиком Юреневым (по пути в Закаспий на станции города Грозное) я решительно уклонялся от всякой игры. Но здесь, в Летучем отряде, дошла очередь и до моей палатки. Отказаться было невозможно, хотя все и знали, что я не играю.

– Да вам-то и повезет! Всех обыграете, и нам разнообразие некоторое в ощущениях! – громко заявили мне гости.

Поставили мой походный столик, дали мне совершенно новую колоду карт и показали, как метать банк.

– Ваше дело метать[98], а мы будем ставить и считать, записывая точно за каждым! Закладывайте скорее! – командовали мои гости.

Мой вестовой достал все мои запасы: две бутылки коньяка, белые бисквиты, шпроты, сардинки и персидский кишмиш. Я снял свой заветный кошель с груди и вынул первую сторублевку. Метал я тихо и спокойно, так как мне решительно было все равно, выиграю я или проиграю, но мои партнеры сильно повышали ставки, срывая мой банк[99]. Я снова закладывал, и так дело дошло до последней сторублевки. Однако, эта заколдованная бумажка не давалась никому, и скоро привлекла она на свою сторону не только множество кредиток, но кучи серебра и даже золотые деньги. Нашелся, однако, среди присутствующих игроков и зрителей мой покровитель, который следил за моими интересами в общей игре; он объявил, что по правилам игры я имею право теперь половину выигрыша снять со стола. Предложение это встретило общий протест:

– Да мы не для выигрыша играем, а для развлечения! Такой интересный характер к новичка приняла игра, а вы нам портите удовольствие! Пусть сам хозяин скажет, желает играть он, как начал, или кончает игру!