Эпоха пепла 3. И пришел Король

— Если бы, — покачал головой Нобу. — Почти сразу же после ухода Кенджи, в городе объявился Жнец — или тот, кто выдает себя за его — который тут же собрал вокруг себя остатки Братства и начал планомерно подминать под себя прочих головорезов. А так как невзирая на все наши старания слухи разлетелись быстрее испуганных птиц, никто не хочет связываться с человеком, который каким-то образом причастен к убийству императора. И мне сложно в том их винить. Сейчас так называемый «Жнец» контролирует едва ли не половину Каноку — от борделей до уличных попрошаек — и все мои даже самые надежные осведомители боятся и слова сказать.

— Полный бред, — спустя несколько мгновений раздумий решительно заявил Макото. — Сомнительно, что проклятый Пахарь вдруг решил заделаться уличным воротилой. Даю руку на отсечение — это какой-то ушлый самозванец, решивший воспользоваться подвернувшимся шансом взлететь на чужой «славе».

— Так-то оно может и так, однако с того мне ничуть не легче, — хмуро ответил Нобу. — Сил магистрата едва-едва на то, чтобы сдерживать Дома, которые то и дело норовят превратить улицы Каноку в поле сражения. Нам помогают остатки охраны покойного императора, но пока мы следим за аристократами, простые преступники пользуются моментом, пытаясь отхватить кусок пожирнее и побольше.

— Сочувствую, — без тени иронии произнес Макото. — Если вдруг понадобится помощь Змеев — только дай знать.

— Ловлю на слове, — усмехнулся Нобу. — Кстати, слышал, что в столицу прибыла госпожа Такэга. Как она?

Макото лишь тяжело вздохнул. На людей несведущих Масами Такэга производила впечатление женщины кроткой, молчаливой и покорной — словом, идеальная супруга. Однако мало кто знал, что Масами была настоящим Змеем — а точнее, Змеей — не по крови, но по духу, и полностью соответствовала образу идеального члена своего Дома: хладнокровная, умная, жесткая, но не жестокая, никогда не забывающая ни друзей, ни врагов.

Что уж говорить: Каташи всегда прислушивался к мнению жены, даже если оно шло вразрез со всеми другими советчиками. После смерти Кера Макото не видел на лице матери и слезинки — но гибель старшего сына превратила Масами в ее собственную тень, что может с утра до вечера сидеть у окна и смотреть вдаль, точно надеясь увидеть на горизонте знакомую фигуру верхом на лошади.

Макото — как и Ичиро, думается, хоть он никогда не высказывал вслух своих опасений — боялся, что потеря мужа и вовсе добьет мать, однако новое горе точно бы удивительным образом привело ее в чувства. Масами уже успела назначить Кин и главе Дома Паука встречу, чтобы обсудить старые и новые договоренности, бросить язвительную колкость в сторону Дома Тигра и отчитать представителей пары мелких Домов, которые посмели чересчур громко обсуждать личные дела — и это все еще до того, как все участники Совета заняли свои места. Сейчас же Масами активно изучала все текущие дела своего Дома и благо что для этого ей хватало одного Ичиро, так что Макото смог улизнуть.

— Держится, — сдержанно ответил он. — Думаю, ты еще успеешь познакомиться с ней лично.

Допив кружку, Макото вместе с Нобу вышли на улицу, распрощались и разбрелись в разные стороны.

Глава 11

Кенджи прекрасно понимал, что в честном бою у него, мягко говоря, не слишком много шансов, особенно безоружным, и именно поэтому решил попробовать взять верх хитростью. Он рванул в сторону и скрылся за ледяным пиком, росшим из земли, за какой-то миг до того, как с пальцев Всадника сорвался хлыст из черного огня — глыба взорвалась мелкими ледяными осколками, один из которых чиркнул Кенджи по виску. Он почувствовал, как на шею начинает стекать что-то теплое и вязкое, но не сбавил шаг, так как промедление было равно смерти. Его план был прост — скрыться в ледяном лабиринте от Кукольника, попытаться запутать его фантомом, после выбраться наружу и…

Кенджи обогнул очередной нарост, когда вдруг что-то ударило ему в спину. Он поскользнулся на льду и едва не упал, когда еще один удар прилетел ему в грудь, заставив отшатнуться. Не успел Кенджи понять, что вообще происходит — казалось, вокруг него мелькала просто какая-то тень — как его ударили в ухо, потомв челюсть — рот тут же наполнился металлическим привкусом — и, в довершении всего, подсечкой уронили на землю.

Кое-как придя в себя, растянувшийся на спину Кенджи приподнялся на локтях. Прямо перед ним стояла невысокая — ростом едва ли доходящая ему до плеча — фигура. Еще один Всадник. А вот это уже грозило стать огромной проблемой… Как и первый, этот Всадник был с головы до ног облачен в черную броню. Правда, куда более легкую: панцирь из сплетенных шнуром пластин и наручи, защищающие предплечья. На голове у него сидела круглая шляпа с широкими поля — точь-в-точь похожая на ту, что некогда любил носить Кенджи — сделанная из металла, лицо было закрыто мэнгу[1] серого цвета с оскаленным в широкой улыбке ртом, в прорези для глаз горели два ярко-желтых огонька, на груди висели ножны, а в каждой руке Всадник сжимал по кайкэну[2].