Эпоха пепла

Регус навис над ее головой в тот миг, когда у горизонта показалось солнце, и тень орла на секунду полностью накрыла принцессу. Он приземлился ей на колени, а потом спрыгнул на землю, оставив свою ношу на платье дочери короля. Негнущимися пальцами Айя подняла на уровень глаз два пера, принесенных орлом: одно светлое, практически белое, было совсем маленьким и легко умещалось в ладони; другое же, больше раза в три, при свете дня казалось ярко-рыжим. Регус не сводил золотых глаз с молодой хозяйки, наблюдая за тем, как бережно она прижала оба пера к груди.

Джонас сразу понял, чьи они: маленькую светлую орлицу подруги – Равиль – он помнил с детства. А второе явно принадлежало защитнику старшего брата Айи. Обе птицы были давно мертвы; драконий сын понимал, как дороги для Айи их перья. Регус мог принести их только из убежища, где на свет появлялись орлиные защитники, но Джонас понятия не имел, где оно находилось.

– Спасибо, – сбивчиво выдавила она, свернувшись в клубок вокруг зажатой в руках ценной ноши. – Спасибо. Спасибо.

* * *

Осень накрыла ветрами столицу так же незаметно, как Айя оставила попытки разгадать тайну Медведей. Поначалу принцесса билась над загадкой чистого пергамента каждый день, и хорошее предчувствие не покидало ее. Вот-вот им достанется ключик, открывающий дорогу к храму, за который ее друзья едва не заплатили жизнью. Но ключ не находился, а окружающий мир не хотел ждать, пока Айя его найдет: наследницу Орлов все больше утягивали обязанности при дворе, не оставляя ни сил, ни времени на загадку. Понемногу Айя приняла, что к храму им не добраться, а потом и вовсе была вынуждена забыть о нем.

Промозглым осенним утром новость о смерти главы Драконов рассекла их жизнь на «до» и «после». «До» вместе со всеми загадками и летним теплом осталось далеко позади, а в теперешнем «после» Айя стояла рядом с Джонасом, и по ее щекам, закрытым черной вуалью, катились крупные слезы. Лучший друг, белый как мел, недвижимо стоял у самого огня, пока костер поглощал тело его отца. Багровое солнце уже наполовину утонуло в Мертвом море, за ним вскоре последовал и пепел – единственное, что осталось от главы драконьего рода.

Сожжение прошло без песнопений, протяжного плача женщин и долгих прощаний – только яркий огонь и сильный ветер, освободившие старшего Дракона от тени Владык. Торжественная панихида будет завтра, соболезнования польются со всех сторон, и Джонас примет их стойко ради памяти отца. А сейчас, когда на крыльях ветра главу семейства провожали только родные, младший сын не мог и не хотел походить на камень. Он был ребенком и, как любое дитя, до конца жизни не хотел встречать тот день, когда родители оставят его.

В доме у моря было необычайно тихо. Задрапированные черным бархатом окна, погруженные в беспросветный мрак округлые комнаты – единственное, что открылось взору Айи. Принцесса, придерживая огонек над головой, сняла еще теплые, пропитанные дымом перчатки. После того как погас костер, драконья семья разбрелась кто куда, ища спасительного уединения. Мейсон исчез раньше всех. Будто раненое животное, он жаждал найти темный угол, где сможет зализать раны. Непривычно было видеть его таким – напуганным, полным раскаяния, жалости и в то же время ярой ненависти. Как громко он винил младшего брата и мать в смерти отца. Как отчаянно отгонял от себя любую мысль о собственной, пусть и нечаянной, вине.

Айя догадывалась, что старший Дракон жаждет облегчить собственную ношу, найдя причину скоропостижной смерти отца в ком-то или чем-то. Но что делать, если виновата сама жизнь? Королевский лекарь сообщил, что глава рода умер во сне, самой счастливой из возможных смертей, а ранее жаловался только на слабую боль в желудке.

Джонас чувствовал себя так же, как и Мейсон, с той лишь разницей, что в смерти отца винил в первую очередь себя. И сейчас младший Дракон не мог оставить брата терзаться в одиночестве и отправился за ним к причалу, откуда отец иногда в детстве выводил мальчишек в море на маленькой шлюпке.

Айя понимала, что не имеет права вмешиваться. Уезжать было рано, а надоедать людям, переживающим утрату, ей не хотелось. Принцесса осталась ждать в приемном зале, решая, куда себя деть. Следовало позаботиться об ужине – может, через час или два, но всем нужно будет поесть, чтобы восстановить силы, а кухарки вряд ли осмелятся напомнить о пище теперь уже вдове семейства. Айя покинула приемную, расправляя подол траурного платья, и тут же насторожилась – тонкий, едва слышный плач эхом пронесся по коридору. Сердце сжалось от жалости, и ноги сами ринулись на звук.

«Где же она прячется?» Эта маленькая, не по возрасту сильная девчонка, которая сегодня потеряла отца.