Эпоха великих реформ. Том 1

М. Н. Катков, относясь довольно скептически к Земскому Положению, как продукту «бюрократического умозрения», приветствовал земство как начало общественного бессословного самоуправления. «Закон 1 января имеет особенную важность, – говорили Московские Ведомости, – не по тем специальным учреждениям (собраниям и управам), которые он создает, а по тем началам, которые он вызывает в нашей народной организации. В этих-то началах заключается его главное значение. До сих пор русский народ

не имел совокупной организации, теперь он имеет ее. До сих пор мы имели отдельные гражданские состояния, чуждые друг другу, раздроблявшие народ или скрывавшие его единство и препятствовавшие течению его жизни; теперь положено начало живой цельной организации земства, основанной на всеобщем начале собственности. До сих пор у нас было замкнутое сословие дворян-помещиков; теперь мы получаем вольную (sic) группу землевладельческих классов, к которой будут принадлежать люди всех состояний при известном размере поземельной собственности и в которой дворянство не просто войдет в соприкосновение с другими сословиями, но вступит в органическую связь с народом»[660].

Зато глашатай олигархов-крепостников Весть, –

предвосхищая перлы современного органа «единственно порядочных граждан», как он сам себя называет, «или паяца», «грязного хвоста консерватизма», органа «промотавшихся опричников», как величают его его же единомышленники, другие консервативные органы, – видел в всесословном характере земства и особенно в допущении «мужичья» прямое отражение революционных идей 1789 г. и социалистического движения вообще вкупе с коммунистическим в частности[661].

Начиная с 7 февраля 1865 г. постепенно стали открываться земские учреждения. В 1865–1866 гг. они были введены в 27 губерниях Европейской России, в 1867–1875 гг. – еще в 6 губерниях.

Если вообще способ введения реформы много значит, то он особенно был важен в данном случае, когда законодательство само было крайне несовершенно в смысле принципиальной выдержанности и открывало широкий простор для урезок при столкновении земства с административными властями. Отчасти намекая на этот недостаток Положения 1 января, М. Н. Катков писал еще 6 января 1864 г., что при применении Положения «желательна зоркая мудрость и либеральность»[662]. Не трудно догадаться, какого «либерального» духа и направления могла держаться администрация, руководимая таким неискренним другом либерализма и самоуправления, как П. А. Валуев.

Прежде всего он настоял на том, чтобы и без того ничтожные финансовые средства земских учреждений были еще больше урезаны при составлении Временных Правил о разверстании земского сбора между казною и земством. Во многих губерниях переданный в распоряжение земства сбор не превышал 40–50 тыс. руб., а между тем на содержание одних земских учреждений нужно было тратить 8о тыс. – 100 тыс. руб[663]. Чтобы выйти из затруднительного положения, земство ввиду крайней обремененности крестьянского населения и сравнительно большого обременения поземельной собственности решилось усилить обложение фабрик, заводов и других промышленно-торговых заведений. Администрация решительно воспротивилась этому, а на одно из земств, настаивавшее на своем праве (петербургское), вылила неожиданно такой поток холодной воды

[664] (земские учреждения, ввиду доклада Валуева, были закрыты 6 января 1867 г., и дела земства переданы в старые присутственные места), что надолго должна была пропасть охота у земских деятелей действовать «самостоятельно». Рядом с этим шло пренебрежительное отношение к земским ходатайствам[665], усиление дискреционной власти председателя земского собрания[666], стеснение гласности[667] и пр. и пр.

В 1868 г. место Валуева занял ген. – адъют. Тимашев, но отношение правительства к земству не улучшалось[668]

. «Земские учреждения, – писал Катков в 1870 г.[669], —представляют печальное зрелище. Гласные во многих местах охладевают к своему делу, перестают видеть в нем серьезное дело государственного значения[670], начинают сомневаться в его будущности. Они замечают в правительственных властях какое-то глухое нерасположение к этому созданию правительственной власти. Многие земские собрания последней сессии шли вяло за малочисленностью гласных; иные вовсе не состоялись за неприбытием узаконенного числа членов».