Эра Меркурия. Евреи в современном мире

у населения могло создаваться впечатление о еще более значительном участии евреев в советских и партийных органах, так как их имена то и дело мелькали в газетах. На митингах, конференциях, заседаниях евреи выступали сравнительно чаще других. Вот как, к примеру, выглядел распорядок дня 10-й городской комсомольской конференции, открывшейся 5 января 1920 г. Сначала со словом о текущем моменте выступил Зиновьев, затем с отчетом горкома комсомола – Слосман; Каган выступил по политической работе и организационному вопросу, с приветственным словом от городских работниц к собравшимся обратилась Иткина, а от имени ЦК ВЛКСМ говорил Закс[257]

.

Тайная полиция реже скандалила на площадях, но оставалась самым публичным символом советской власти. Доля евреев в ЧК была не очень высока (по меркам тогдашних слухов и официальных обвинений белой пропаганды): 3,7 % в московском аппарате, 4,3 % всех комиссаров ЧК и 8,6 % “ответственных” работников в 1918 году и 9,1 % сотрудников ГубЧК в 1920-м. Как и в партии, абсолютное большинство сотрудников ЧК были русскими, а пропорционально самой представленной группой – латыши, которых Ленин культивировал в качестве преторианской гвардии революции (35,6 % в московском аппарате, 52,7 % всех ответственных сотрудников и 54,3 % всех комиссаров ЧК – в сравнении с примерно 0,09 % в стране в целом и 0,5 % в Москве). Но и в ЧК большевики еврейского происхождения выделялись – и продвигались наверх – благодаря редкому сочетанию идеологической преданности с высоким уровнем образования. В 1918 году 65,5 % всех сотрудников ЧК еврейской национальности были “ответственными работниками”. Евреи составляли 19,1 % всех следователей центрального аппарата и 50 % (6 из 12) следователей из отдела по борьбе с контрреволюцией. Ко времени создания ОГПУ (преемника ЧК) в 1923 году на долю евреев приходилось 15,5 % всех руководящих сотрудников и 50 % членов высшего руководства (4 из 8 членов Секретариата коллегии). “Социально чуждые” евреи были хорошо представлены и среди заключенных ЧК-ОГПУ, но Леонард Шапиро, вероятно, прав (особенно применительно к территории бывшей черты оседлости), что “всякий, кто имел несчастье попасть в руки ЧК, имел очень хорошие шансы встретиться со следователем-евреем, а возможно, и получить от него пулю”[258]

.

Еврейские имена (и некоторые прозрачные еврейские псевдонимы) связаны с двумя наиболее известными и символически значимыми актами красного террора. В июне 1918 года, в самом начале Гражданской войны, Ленин распорядился об убийстве Николая II и его семьи. В организации казни участвовали Свердлов (глава ВЦИК, бывший помощник аптекаря), Шая Голощекин (комиссар Уральского военного округа, бывший дантист) и Яков Юровский (чекист, руководивший расстрелом; бывший часовщик и фотограф). Когда белые взяли Екатеринбург, они провели официальное расследование, результаты которого, включая сведения о еврейском происхождении некоторых ключевых исполнителей, были опубликованы в 1925 году в Берлине (и со временем подтверждены). Зимой 1920/1921-го Бела Кун (председатель Крымского революционного комитета) и Р. С. Землячка (Розалия Залкинд, председатель Крымского комитета партии и дочь богатого киевского купца) руководили уничтожением тысяч беженцев и военнопленных, оставшихся в Крыму после эвакуации Белой армии. За участие в этой операции Землячка получила орден Красного Знамени. Она стала первой женщиной, удостоенной этой чести[259].