Эра падающих звёзд

– Не знаю. Не думаю. Малина тут блатная. Малолетки… Бабы тоже есть. Одна на первом этаже. Может, уже и не живая. Соболь, ты знаешь что… Пошли снайперскую пару вон туда, к кустам. Там мой боец укрылся (женщина), и уже одного сняла. Пусть они держат второй этаж, пока мы первый не зачистим.

– Так, может, сразу гранатами? У меня вот, – Онежич мотнул головой в сторону пригнувшегося возле броневика солдата с револьверным гранатомётом, – боец с «Гномом» скучает и к товарищам пристаёт от безделья. А?

Ильяс помолчал, глядя на гранатомётчика, перевёл взгляд на Кадушкина, который явно хотел пообщаться (хотя бы в форме рапорта), но сдерживался обострённым чувством субординации. Потом повернул голову к Онежичу и сказал:

– Ну, давай расколошматим окна и попробуем. Только сначала…

Его перебил женский крик из дома:

– Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! Мы хотим выйти! Не стреляйте! Мы хотим выйти!

Тем, кто находился рядом, Рахматуллин дал команду:

– Не высовываться! – и опустил видик на глаза.

Наклонившись, он шагнул к проёму ворот и заглянул во двор. Три женщины на крыльце, не решаются спуститься: одна – кажется, ранена, её поддерживают подруги.

– Не будем! – крикнул им Ильяс. – Только двигайтесь быстрее. Давай! Давай!

Он обернулся. Кадушкин стоял рядом.

– Эх, Кинулова не хватает, – посетовал Рахматуллин. – Берём их с тобой в оборот. Посмотри пока за входом.

Дамочек надо было максимально быстро растрясти на тему: сколько человек в доме, чем вооружены, где расположились, что от них можно ожидать и так далее. Кадушкин знал, что спрашивать и в каком тоне, но для быстрого результата прессуемого нужно бы обступить большим числом людей.

– Онегин, – обратился к лейтенанту Ильяс.

– Примерно я, – улыбкой оценил тот классическую интерпретацию своей фамилии.

– Посылай снайпера, как договорились. «Тигр» надо поставить поперёк ворот, и пусть один-два бойца держат из него выход и окна. По углам двора выстави людей, чтобы за флангами смотрели. И вообще командуй, а я займусь этими.

– Есть, – твёрдо ответил лейтенант и начал отдавать распоряжения. Уже через несколько секунд двое следили из ворот за домом, двое побежали к углам участка, двое отправились на подстраховку к Наде, двое занимали позиции у стрелковых амбразур бронемашины, а ещё двое оставались в резерве, но по факту засели в ожидании приказов за «Тигром». Томсков оставался рядом с Ильясом, а его солдат оказывал помощь ополченцу. Раны Рахматуллина тоже довольно сильно саднили, но он старался забыть о них.

Женщины были уже за воротами, их схватили за руки, потянули в сторону, усадили на землю. Двум не было, пожалуй, и двадцати, и одна из них была ранена в бок. Ранена, скорее всего, легко, по касательной, как определил Рахматуллин, бегло глянув на прорванную пулей и окровавленную кофту. Та, что постарше, лет двадцати семи-восьми, была явно контужена. Ильяс угадал: именно она находилась в тёмном помещении на первом этаже, и это она умоляла некоего Максима не стрелять.

С неё и начали блиц-допрос, светя фонарями в лицо. Повезло, между прочим, паршивке – граната взорвалась под кроватью, на которой она лежала, так что её только подбросило и легко контузило. Макс – дружок-наркоман стрелял, как выяснилось, из двуствольного обреза, потом разбил пуфиком окно и выпрыгнул. Не он ли убил участкового? Нет.

У двух других удалось вызнать, что на втором этаже укрылись семеро подонков, из них трое – подростки. Ещё двое убиты, а один тяжело ранен, скорее всего, смертельно. Сдаваться не собираются. Имеют: обрезы, два автомата, два пистолета, какое-то количество патронов – большей частью под охотничьи ружья. Гранат нет. Старшие – колются, молодняк – курит шмаль. При упоминании Захарченко девки нервничали и говорили, что ничего не знают.

Хватило трёх минут, чтобы всё это выяснить. К тому времени Витаминыч сообщил, что подошла подмога, но в их сторону начали постреливать. Бойцы у ворот заметили движение на первом этаже.

Ильяс поручил солдату из резерва и ополченцу отвести задержанных к уазику и караулить. Онежичу он сказал:

– Надо бы нам усилить засаду. Ещё двух человек хотя бы с правого фланга.

Но было уже поздно.

Отправив женщин сдаваться, бандиты спустились на первый этаж. Наверху оставили трёх подростков с автоматами и ружьём. Один стрелял по окнам в передней части дома дробью и картечью из глубины помещений. Снайперам достать его не удавалось, но и он не мог зацепить никого возле ворот. Двое прямо из окон начали палить короткими очередями по засаде в тылу хаты. Прикрываясь их огнём, сами паля из ружей и пистолетов, старшие попытались уйти через огороды, о чём и сообщил Кинулов. Засадникам пришлось залечь под плотным огнём.