Эра смерти. Эра империи

– Ее тело исчезло. Даже если она сможет найти его, будет уже слишком поздно. К нам она не вернется, но, думаю, она отправилась туда не просто так.

– Тэш и Тфесса?

Роан улыбнулась:

– Думаешь, Бфин сумеет им помочь?

– Думаю, ей почти все по силам.

– В таком случае тифонам стоит быть остофожнее.

Некоторое время они тряслись в тишине. Дождь поерзал. Обустроив относительно удобное сиденье на мешках с зерном, он откинулся назад и спросил:

– Есть какие-то предположения, куда мы едем?

– На юго-запад, – сказала Роан.

– Да, но куда именно?

Попытка пожать плечами Гиффорду не удалась. Привыкать к старому телу было нелегко.

– О… точно! У тебя же есть пфедназначение!

– Как ты собираешься его выполнять? – спросила Роан. – Ведь вас с Морозом и Потопом изгнали из Бэлгрейга.

Дождь кивнул и пожал плечами:

– Не знаю. – Он подобрал перо, упавшее на пол повозки, когда он передвигал мешки с зерном, и принялся рассеянно вертеть его в руке. – Персефона и Нифрон обсуждали строительство нового города, и я подумал, что мы с Морозом и Потопом могли бы помочь. Бэлгрейглангреане в этом деле непревзойденные мастера.

– А как же твоя будущая жена?

– О, конечно, в будущем я начну двигаться в этом направлении. Уверен, я пойму, когда придет время.

Гиффорд закивал, а Роан тем временем уставилась на перо в руках Дождя.

– Это не простое перо.

Гиффорд и Дождь переглянулись.

– А что же еще? По мне, так обычное утиное перо, – сказал Дождь.

Роан упрямо покачала головой:

– Нет. Смотрите. – Забрав перо у гнома, она указала на заостренный кончик полого стержня. – Это писчее перо. Оно принадлежало Брин. – Роан опустилась на четвереньки и стала ползать по мешкам и вокруг бочек. – Она была здесь. И…

Роан схватила какой-то сверток и положила его себе на колени. Развернув шерстяную ткань, она обнаружила переплетенную книгу.

– Книга Бфин, – произнес Гиффорд.

Роан открыла ее и начала перелистывать страницы, испещренные черными символами.

– Ты можешь это пфочесть? – спросил Гиффорд.

Вернувшись на первую страницу, Роан скрутила прядь волос в тугую нить и сунула ее в рот.

Глава тридцать третья

Первая империя

Здесь я постараюсь собрать все, что известно о той эпохе, кою ныне ученые именуют Эрой мифов и легенд. Я запишу честно и объективно, как Новрон Великий одержал победу в Эльфийской войне и храбростью и отвагой своей основал нашу великую империю во имя любви Персефоны, простой дочери фермера.

Принцесса Фарилэйн «Миграция народов»

На свой шестьдесят второй день рождения, когда городу собирались дать официальное название и провести посвящение, Персефона проснулась от сильного кашля. Грудь болела от натуги, и она повернулась и сплюнула в ведро у кровати. Взяв себя в руки, снова закашлялась и сплюнула.

Больше крови, чем обычно.

Кровь – это нехорошо, однако жар, озноб, боли в груди и горле – тоже не подарок. Но все-таки она болела уже несколько недель, а кровь появилась лишь недавно. При виде пятен на дне ведра ей стало не по себе, словно она стояла одной ногой на утесе, а другая соскальзывала с него.

Она лежала на животе поперек кровати, устремив взгляд вниз, пока не заметила падающий в окно солнечный свет. Весеннее утро сияло особым светом, мягким, ласковым, полным надежды. Счастливый свет, – подумала она. Вместе со светом утро принесло стук молотков, отдаленные крики и смех, птичий щебет. На мгновение Персефоне показалось, что она вернулась в чертог Далль-Рэна. Она ощупала покрывало в поисках Рэглана, но та сторона кровати пустовала уже много лет.

Это не Далль-Рэн.

Это поселение называлось Новый Рэн или, по-фрэйски, Рэнид. Старый Рэн находился по ту сторону рек Берн и Урум. Здесь, по эту сторону рек, расстилался Эврлин – в переводе с фрэйского «Зеленые земли», для рхунов всегда известные как «Запретные земли». Человека однажды убили за то, что он находился там, где они сейчас; сын этого человека давно мечтал вернуться, но так и не сумел.

Персефона сглотнула скопившуюся в горле слюну. Это тоже причиняло боль. Теперь почти все причиняло боль. Она перевернулась на спину, чтобы выглянуть из окна. Спальня располагалась на пятом этаже. Высота по-прежнему доставляла ей беспокойство, но отсюда можно было увидеть новый город.

О, Мари, до чего же он уродлив!