Те, кто принес его сюда, одетые в неуклюжие зимние одежды, так и не поняли, что за клубок, вывалившись из хижины, со страшной силой обрушился на них.
На этот раз Тег вернулся к нормальному темпу движений гораздо быстрее. Звездный свет указал путь вниз по склону сквозь густой кустарник. Он скользнул по снежному месиву, выбрался на открытое пространство и устремился вперед, сохраняя равновесие, и замедлил бег, когда почувствовал, что впереди открывается равнина. Каждый шаг был точно выверен, так как Тег знал заранее, куда надо поставить ногу, чтобы не упасть на страшной скорости. Вот он уже в долине.
Огни города и прямоугольники зданий возле городского центра. Он знал, что это за место: Исаи. Здесь живут кукловоды.
Жил один человек, который каждый день сидел возле высокого дощатого забора и смотрел сквозь узкую длинную щель на месте выломанной из забора доски. Каждый день мимо забора пробегал дикий осел Пустыни, и человек видел его сквозь вертикальную щель. Сначала нос, потом голову, передние ноги, длинную коричневую спину, задние ноги и, наконец, хвост. Однажды этот человек вскочил на ноги, глаза его сияли озарением, и он закричал так, чтобы его слышали все соседи: «Это же очевидно! Нос тянет за собой хвост!»
Несколько раз с момента приезда на Ракис Одраде ловила себя на том, что ей на память приходит древняя картина, которую она столько раз видела в кабинете Таразы. Когда оживала эта память, то Одраде чувствовала покалывание в руках, словно она держала кисть. Ноздри начинали ощущать запахи масла и красок. Эмоции выплескивались на холст. Одраде пробуждалась от этих воспоминаний с мыслью: была ли Шиана ее холстом.
Воспоминания о картине нахлынули с новой силой сегодня утром. За окнами пентхауса в ракисском Убежище было еще темно, когда пришла послушница, чтобы разбудить Одраде и сказать ей, что скоро прибудет Тараза. Одраде посмотрела на мягко освещенное лицо темноволосой девушки, и видение картины Ван Гога снова всплыло в ее памяти.
– Пусть Шиана поспит еще немного, – сказала Преподобная Мать, отпуская послушницу.
– Вы позавтракаете до приезда Верховной Матери? – спросила девушка.
– Мы подождем, надо доставить Таразе удовольствие.
Поднявшись с постели, Одраде быстро привела себя в порядок и надела свою лучшую черную накидку. Одевшись, она подошла к восточному окну гостиной пентхауса и посмотрела в сторону космопорта. Движущиеся по взлетной полосе огни отражались в затянутом пылью небе. Она усилила мощность плавающих светильников, чтобы смягчить резкий вид из окна. Светящиеся шары звездными вспышками отражались в армированных оконных стеклах. В них отражалось и лицо Одраде, на котором, несмотря на смутность отражения, были заметны следы усталости.
Не успела она подумать это, как над пыльным горизонтом Ракиса поднялось солнце – словно оранжевый детский мячик весело вспрыгнул в мутное от пыли небо. Тут же землю опалило зноем – этот феномен отмечали все наблюдатели, впервые попавшие на Ракис. Одраде отвернулась от окна и в ту же секунду отворилась дверь, и в комнату, шурша накидкой, вошла Тараза.
Чья-то рука закрыла дверь, и две женщины остались наедине. Верховная Мать стремительно приблизилась к Одраде. Капюшон надвинут, лицо исказила недовольная гримаса. Весь облик Верховной не предвещал ничего хорошего.
Увидев, что Одраде взволнована, Тараза решила сыграть на этом.
– Ну что ж, Дар, я вижу, что мы наконец встретились, как чужие люди.
Эффект этих слов был поразителен. Одраде правильно истолковала слова Таразы, но страх исчез, словно вода, вылившаяся из кувшина. Впервые в своей жизни она сумела распознать момент, когда можно переступить границу дозволенного. Это была грань, о существовании которой вряд ли подозревали многие Сестры. Когда же граница была пересечена, Одраде поняла, что ступила в пустоту и теперь находится в свободном плавании. Теперь она была совершенно неуязвима. Она могла погибнуть, но не могла потерпеть поражение.
– Значит, мы больше не Дар и Тар, – констатировала Одраде.
Тараза правильно расценила ясный, неподавленный тон Одраде, но решила, что это признак доверия.