Эркюль Пуаро

Подошел стюард и повел их к столику. Миссис Аллертон шла за ним с озадаченным выражением на лице. Тим всегда такой легкий, открытый. Подобные вспышки не в его характере. И не то, чтобы он, как истый британец, не любил иностранцев – и не доверял им: Тим – космополит. Ах, вздохнула она, мужчин не понять! Самые близкие, самые родные – и те способны реагировать на что-нибудь неожиданным образом.

Они уселись, когда в кают-компанию неслышно скользнул Эркюль Пуаро. Он стал около них, положив руку на спинку свободного стула.

– Так вы позволите, мадам, воспользоваться вашим любезным предложением?

– Конечно. Присаживайтесь, мосье Пуаро.

– Вы очень любезны.

Она с чувством неловкости отметила, что, садясь, он быстро взглянул на Тима, а тот даже не удосужился согнать с лица угрюмость.

Миссис Аллертон решила разрядить атмосферу. После супа она взяла список пассажиров, лежавший рядом с ее прибором.

– Может, поотгадываем фамилии? – весело предложила она. – Обожаю это занятие.

И она стала читать:

– Миссис Аллертон, мистер Т.Аллертон. Ну, это просто. Мисс де Бельфор. Я вижу, ее посадили за один столик с Оттерборнами. Интересно, как она поладит с Розали. Кто тут дальше? Доктор Бесснер. Есть желающие опознать доктора Бесснера?

Она скосила глаза на столик с четырьмя мужчинами.

– Мне кажется, это тот толстяк с гладко выбритой головой и усами. Немец, должно быть. Как же он уплетает свой суп! – Аппетитное чавканье доносилось оттуда.

Миссис Аллертон продолжала:

– Мисс Бауэрс. Можем мы определить, кто это? Женщины у нас наперечет. Ладно, пока отложим мисс Бауэрс. Мистер и миссис Дойл. Ну, это наши герои дня. Какая она все-таки красавица, и платье какое чудесное!

Тим крутанулся на стуле. Линнет с мужем и Эндрю Пеннингтоном сидела за угловым столиком. Линнет была в белом платье, на шее нитка жемчуга.

– Решительно не нахожу ничего особенного, – сказал Тим. – Кусок ткани, перехваченный в талии чем-то вроде шнурка.

– Браво, дорогой, – сказала мать. – Ты прекрасно выразил мужской взгляд на модель стоимостью восемьдесят гиней.

– Не представляю, зачем женщины так тратятся на тряпки, – сказал Тим. – Глупость, по-моему.

Миссис Аллертон между тем продолжала перебирать попутчиков:

– Мистер Фанторп, очевидно, из четверки за тем столом. Тихоня и молчун. Довольно приятное лицо, внимательное, умное.

Пуаро согласился с ней:

– Он умный – это так. Он помалкивает, зато очень внимательно слушает и приглядывается. О да, он умеет смотреть. Странно встретить такого субъекта в увеселительной поездке на край света. Интересно, что он здесь делает.

– Мистер Фергюсон, – продолжала читать миссис Аллертон. – Сдается мне, это наш друг – антикапиталист. Миссис Оттерборн, мисс Оттерборн – этих мы уже хорошо знаем. Мистер Пеннингтон, иначе – дядюшка Эндрю. Интересный мужчина, по-моему...

– Возьми себя в руки, мам, – сказал Тим.

– С виду суховат, но очень, по-моему, интересный, – настаивала миссис Аллертон. – Какой волевой подбородок. О таких вот, наверное, мы читаем в газетах – как они орудуют у себя на Уолл-стрит. Убеждена, что он сказочно богат. Следующий – мосье Эркюль Пуаро, чьи таланты остаются невостребованными. Тим, ты не взялся бы организовать какое-нибудь преступление для мосье Пуаро?

Однако эта безобидная шутка пришлась не по вкусу ее сыну. Он зло глянул на нее, и она зачастила дальше:

– Мистер Рикетти. Наш друг – археолог, итальянец. И последними идут мисс Робсон и мисс Ван Скайлер. Насчет второй все просто. Это жуткая старуха американка, которая считает себя здесь главной и намерена сохранять недоступность, удостаивая беседы лишь тех, кто удовлетворяет самым строгим критериям. В своем роде, она чудо – правда? Памятник эпохи. А две женщины с нею – это наверняка мисс Бауэрс и мисс Робсон: худенькая, в пенсне, – наверное, секретарь, а трогательная молодая женщина, что всем довольна, хотя ее гоняют, как черную рабыню, – какая-нибудь бедная родственница. Я думаю, Робсон – секретарь, а Бауэрс – бедная родственница.

– Ошибаешься, мама, – ухмыльнулся Тим. К нему вернулось хорошее настроение.

– Из чего ты это заключил?

– Я зашел в гостиную перед обедом, а там бабуся говорит компаньонке: «Где мисс Бауэрс? Сбегай за ней, Корнелия». И потрусила Корнелия, как послушная собачонка.

– Интересно будет поговорить с мисс Ван Скайлер, – раздумчиво сказала миссис Аллертон.

Тим снова ухмыльнулся:

– Мам, она тебя поставит на место.

– Отнюдь нет. Для начала я подсяду к ней и негромко, но уверенно заведу разговор о титулованных родственниках и друзьях, каких смогу вспомнить. Я думаю, что, назвав как бы между прочим твоего троюродного племянника, герцога Глазго, я, скорее всего, добьюсь своего.

– Мама, где твои принципы?

В том, что произошло после обеда, исследователь человеческой природы нашел бы для себя кое-что забавное.

Просоциалистически настроенный молодой человек (он действительно оказался мистером Фергюсоном), гнушаясь обществом, повалившим в обзорный салон на верхней палубе, удалился в курительную.