Эркюль Пуаро

– Давай сразу поставим точки над «i». Тебя могут обвинить, посадить в тюрьму... (Он вздрогнул.) Я не хочу этого. Я сделаю все, чтобы этого не случилось. Но не приписывай мне моральных переживаний и гражданского гнева. Моя семья далеко не безупречна, не забывай этого. Отец, хоть он и был милый человек, не считал за грех смошенничать. А Чарльз, мой кузен? Дело замолчали, его не отдали под суд и сплавили за океан, в колонии. А мой кузен Джеральд? Этот подделал чек в Оксфорде. Но он отправился на фронт и был награжден Крестом Виктории за беспримерную отвагу, преданность своим соратникам и нечеловеческую выносливость. Я хочу сказать, что таковы люди – нет отвратительно плохих и ангельски хороших. Не думаю, что и сама я безупречна – я вела себя безупречно потому, что у меня не было соблазнов, не было искушений. Но есть у меня одно хорошее качество – мужество. И еще, – она улыбнулась ему, – я верный товарищ!

– Дорогая моя!

Он встал, подошел к ней и, нагнувшись, коснулся губами ее волос.

– А теперь, – сказала дочь лорда Трентона, улыбаясь, – давай обсудим, что же нам предпринять? Надо добывать деньги.

Лицо Джереми снова окаменело.

– Не вижу, как и где.

– Закладная на этот дом... О, понимаю, – быстро добавила она, – дом уже заложен. Как я глупа! Разумеется, ты уже сделал все, что было возможно. Значит, вопрос в том, у кого можно взять в долг. Я думаю, остался только один вариант: занять у жены Гордона – черноволосой Розалин.

Джереми с сомнением покачал головой.

– Нужна большая сумма... А трогать капитал Розалин не может. Она имеет право только пожизненно пользоваться процентами.

– Этого я не знала. Я думала, что деньги принадлежат ей без оговорок. Что же будет с капиталом после ее смерти?

– Деньги перейдут к ближайшим родственникам Гордона. То есть они будут разделены между мною, Лайонелом, Аделой и сыном Мориса – Роули.

– Вот как, перейдут к нам... – медленно сказала Фрэнсис.

Казалось, какая-то тень пронеслась по комнате... Как порыв холодного ветра, как смутная мысль.

Фрэнсис сказала:

– Ты мне об этом не говорил... Я думала, она получила их навсегда... и сможет оставить кому захочет...

– Нет, по закону двадцать пятого года о наследовании имущества, оставленного без завещания...

Фрэнсис вряд ли слушала его объяснения. Когда он кончил, она сказала:

– Едва ли это имеет для нас какое-нибудь значение. Мы умрем задолго до того, как она станет дамой средних лет. Сколько ей? Двадцать пять? Двадцать шесть? Она может прожить до семидесяти.

Джереми Клоуд неуверенно сказал:

– Мы могли бы попросить у нее взаймы – как у родственницы. Возможно, она щедрая, добрая девочка. Мы ведь так мало о ней знаем...

Фрэнсис сказала:

– Во всяком случае, мы отнеслись к ней довольно тепло и не язвили, как Адела. Быть может, она захочет ответить нам тем же.

Муж предупредил ее:

– Но не должно быть ни малейшего намека на... э-э-э... то, зачем нужны эти деньги.

Фрэнсис нетерпеливо его перебила:

– Ну, разумеется. Но беда в том, что придется иметь дело не с самой Розалин. Она всецело под влиянием своего брата.

– Отвратный молодой человек! – сказал Джереми.

Фрэнсис внезапно улыбнулась.

– О нет, – сказала она. – Наоборот, привлекательный. Очень привлекательный. Полагаю, что при этом он не слишком разборчив в средствах. Но если на то пошло,

я тоже не чересчур щепетильна!

Ее улыбка стала жесткой. Она посмотрела на мужа.

– Мы не поддадимся, Джереми, – сказала она. – Мы найдем выход из положения, даже если мне придется для этого ограбить банк!

ГЛАВА 3

– Деньги! – сказала Линн.

Роули Клоуд кивнул. Это был коренастый молодой человек, загорелый, с задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Он отличался крайней медлительностью, которая казалась не врожденной, а нарочитой.

– Да, – сказал он. – Сейчас, кажется, все сводится к деньгам.

– А я думала, что у фермеров во время войны дела шли превосходно.

– Да, конечно, но этого не хватит надолго. Через год мы сползем на прежний уровень. Рабочих не найти, платить надо больше, все недовольны, никто не знает, чего, собственно, хочет. Только если ведешь хозяйство на широкую ногу – тогда, конечно, ничто не страшно. Старый Гордон это понимал. Именно так он хотел поставить дело, когда собирался в нем участвовать.

– А теперь?.. – спросила Линн.

Роули усмехнулся:

– А теперь миссис Гордон едет в Лондон и выбрасывает пару тысяч фунтов на норковую шубку.

– Но это... это грешно!

– О нет. – Он помолчал и сказал: – Мне бы хотелось купить норковую шубку тебе, Линн...

– Что представляет собой Розалин, Роули? – Линн хотелось знать мнение сверстника.

– Ты увидишь ее сегодня. На вечеринке у дяди Лайонела и тети Кэти.

– Да, знаю. Но мне интересно твое мнение. Мама говорит, что она полоумная.

Роули задумался.

– Ну, я бы тоже не сказал, что интеллект – ее сильное место. Но думаю, что она только кажется полоумной – из-за того, что слишком следит за собой.

– В чем же?