Эркюль Пуаро

– О, во всем. Главным образом, следит за своим выговором – у нее, знаешь, сильный ирландский акцент. И еще – при выборе вилки. И при возникающих в разговоре литературных ассоциациях.

– Так она в самом деле совсем... необразованна?

Роули усмехнулся:

– Да она не леди, если ты это имеешь в виду. У нее прелестные глаза и прекрасный цвет лица – я полагаю на это и попался старый Гордон. Да к тому же у нее трогательно наивный вид. Не думаю, что это притворство, хотя, конечно, трудно сказать. Она всегда какая-то потерянная и предоставляет Дэвиду собой руководить.

– Дэвиду?

– Это ее братец. Уж он-то далеко не наивен... Могу поклясться. – И добавил: – Он не слишком жалует нас.

– А с чего бы ему нас любить? – резко спросила Линн и добавила, поймав удивленный взгляд Роули: – Я имею в виду, что и ты не любишь его.

– Разумеется, не люблю. Да и тебе он не понравится. Он не нашего круга.

– Ты не знаешь, Роули, кто мне нравится и кто не нравится. Я немало повидала за последние три года. Думаю, что мой кругозор расширился.

– Ты больше видела, чем я, это правда.

Он сказал это спокойно, но Линн внимательно взглянула на него. Что-то скрывалось за этим ровным тоном.

Он ответил ей твердым взглядом, лицо его не выражало никакого волнения. Линн вспомнила, что всегда было нелегко узнать, о чем думает Роули.

Все в этом мире стало шиворот-навыворот, думала Линн. Раньше мужчина шел на войну, а женщина оставалась дома. А теперь получилось наоборот.

Из двух молодых людей, Роули и Джонни, один должен был остаться на ферме. Они бросили жребий – и Джонни Вавасур пошел в армию. Он погиб почти сразу, в Норвегии. За всю войну Роули не уезжал от дому дальше, чем за две мили.

А она, Линн, побывала в Египте, в Северной Африке, на Сицилии. Не раз ей пришлось бывать под огнем.

И вот теперь они встретились – Линн, вернувшаяся с войны, и Роули, оставшийся дома.

Она вдруг подумала: быть может, это ему неприятно. Нервно кашлянув, она сказала:

– Иногда кажется, что все идет как-то кувырком. Верно?

– Не знаю... – Роули бессмысленным взглядом смотрел на расстилавшееся впереди поле. – Зависит от обстоятельств.

– Роули... – Она заколебалась. – Тебя не огорчало...

Я хочу сказать... Джонни...

Его холодный взгляд заставил ее остановиться.

– Оставь Джонни в покое! Война окончена – мне посчастливилось.

– Ты хочешь сказать: посчастливилось, что... – она в сомнении остановилась, – что тебе не пришлось... идти?

– Ужасное везение, не правда ли?

Она не знала, как понять эти слова. В его голосе звучало сдерживаемое волнение. Он прибавил с улыбкой:

– Но, конечно, девушкам из армии будет трудно снова привыкнуть к дому.

Она с заметным раздражением сказала:

– Не говори глупостей, Роули. Не надо.

(Но с чего бы ей раздражаться? Не с чего, если только его слова не задели ее за живое.)

– Ну ладно, – сказал Роули. – Я думаю, нам лучше поговорить о нашей свадьбе. Если только ты не передумала.

– Конечно, не передумала. С чего ты взял?

Он ответил неопределенно:

– Почем знать...

– Ты хочешь сказать... ты думаешь, что я... что я изменилась?

– Не особенно.

– Может, ты сам передумал? Скажи мне.

– О нет, я-то не передумал. Тут, на ферме, какие уж перемены... Никаких...

– Ну, тогда все в порядке, – сказала Линн, чувствуя какую-то неудовлетворенность. – Когда ты хочешь назначить свадьбу?

– Где-нибудь в июне.

– Согласна...

Они молчали. Все было решено. Но помимо воли Линн чувствовала страшную подавленность. Роули был Роули – такой же, как всегда. Любящий, спокойный, ненавидящий громкие слова.

Они любят друг друга. Они всегда любили друг друга и не говорили о своей любви – зачем говорить о ней сейчас?

Они поженятся в июне. Будут жить на ферме «Высокие ивы» (ей всегда нравилось это название), и она никогда больше не уедет. Не уедет – то есть в том смысле, какой приобрели для нее теперь эти слова. Волнение той минуты, когда подымают трап, беготня команды... Трепет, когда самолет отрывается от земли и парит в воздухе. Очертания незнакомого берега... Запах горячей пыли, нефти и чеснока, бормотание и трескотня чужой речи... Незнакомые цветы, гордо высящиеся в пыльных садах... Упаковка вещей – где-то будем распаковывать их в следующий раз?

Все это кончилось. Война кончилась. Линн Марчмонт приехала домой. Она дома. «С моря вернулся, пришел моряк...»!

«Но я уже не та Линн, которая уезжала», – думала она.

Она подняла глаза и увидела, что Роули наблюдает за ней...

ГЛАВА 4

Вечеринки у тети Кэти всегда были похожи одна на другую. Они оставляли впечатление той же неумелости, того же художественного беспорядка, что и сама хозяйка.

Доктор Клоуд с трудом сдерживал раздражение. Неизменно вежливый с гостями, он в то же время не оставлял сомнения в том, что вежливость дается ему с большим трудом.