Есенин, его жёны и одалиски

В письмах к Бениславской (и по возвращении с Кавказа) Сергей Александрович уверял её в том, что избегал женщин, и у Галины Артуровны были основания верить этому: «С. А. неоднократно рассказывал, как приятели подбивали его пойти к проституткам, прекрасно зная, что проституток он боялся, как чумы. Ему казалось, что они все, все до единой, больны и, в случае чего, они неизбежно наградят и его тем же. Поэтому ни трезвый, ни пьяный он никогда не мог решиться на это» («Воспоминания о Есенине»).

Решался. Даже Мариенгоф рассказывает, что ходил с другом, насмерть напуганным возможностью заражения, к венерологу. Да и сам поэт косвенно признавал свои «грешки», утверждая, что он всё испытал и ни в чём себе не отказывал. В чём, в чём, в женской ласке точно.

…Но вернёмся к письмам поэта.

«Милая Галя! Я остаюсь пока на Кавказе, и останусь, вероятно, до мая.

Делать в Москве мне нечего. Все, что напишу, буду присылать Вам.

Посылаю Вам 2 стихотворения из “Персидских мотивов”. После пришлю ещё.

Издайте “Рябиновый костёр”[108] так, как там расставлено. “Русь советскую” в конце исправьте. Вычеркните слово “даже”, просто сделайте “но и тогда”… Потом не “названьем”, а “с названьем”. Если Анна Абрамовна не бросила мысли о Собрании, то издайте по берлинскому тому[109]

с включением “Москвы кабацкой” по порядку и “Рябинового костра”. “Возвращение на родину” и “Русь советскую” поставьте после “Исповеди хулигана”. “Москва кабацкая” полностью, как есть у Вас, с стихотворением “Грубым даётся радость”. “Персидские мотивы” не включайте.

Разделите всё на три отдела: лирика, маленькие поэмы и большие: “Пугачёв”, “36”, “Страна”, “Песнь о походе”. После “Инонии” вставьте “Иорданскую голубицу”.

Вот и всё.

Этого собрания я желаю до нервных вздрагиваний. Вдруг помрёшь – сделают всё не так, как надо.

С. Есенин. 29/X.24»

* * *

Тифлис, конец ноября, 1924 год.

«Милая Галя! Привет Вам и всё прочее. Посылаю “Русь уходящую”. Покажите Воронскому. Вставьте в книгу под конец, как я Вам разметил, и продайте под названием “После скандалов”. “Рябиновый костёр” я как название продаю здесь в Тифлисе, “36” давайте куда хотите. Привет сёстрам. Крепко жму Ваши руки. С. Е.»

«Напишите мне подробно, что делается в Москве. Как Воронский, Казин, Анна Абрамовна и др. Я не приеду до тех пор, пока не кончу большую вещь. Как нравится “Русь уходящая”? Вещь, над которой я работаю[110]

, мне нравится самому. Отрывки пришлю из Баку. Пишите в Баку… Я там буду дней через пять после этого письма и пробуду недели две». C. E.»

Из этих писем видно, что Г.А. Бениславская была в курсе дел возлюбленного и неплохо справлялась с ними. Есенин получил возможность спокойной творческой деятельности, полностью переложив рутину издательских забот на Галину Артуровну. А. Мариенгоф не без основания шутил, что Бениславская спасала русскую литературу.

«Чувствую себя просветлённым». В начале декабря по приглашению Л.И. Повицкого Сергей Александрович перебрался в Батуми. Там, впрочем, как и везде, он не был обижен вниманием публики, но это мешало работе. Лев Иосифович вспоминал:

– Его останавливали на улицах, знакомились, приглашали в ресторан. Как всегда и везде, и здесь сказалась теневая сторона его популярности. Он по целым дням был окружён компанией весёлых собутыльников.

Тем не менее поэт работал. 10 декабря в газете «Трудовой Батуми» были напечатаны два первых стихотворения из цикла «Персидские мотивы»:

Мы в России девушек весеннихНа цепи не держим, как собак,Поцелуям учимся без денег,

Без кинжальных хитростей и драк.Ну, а этой за движенья стана,Что лицом похожа на зарю,Подарю я шаль из ХороссанаИ ковёр ширазский подарю.Наливай, хозяин, крепче чаю,Я тебе вовеки не солгу.За себя я нынче отвечаю,

За тебя ответить не могу.И на дверь ты взглядывай не очень,Всё равно калитка есть в саду…Незадаром мне мигнули очи,Приоткинув чёрную чадру.«Улеглась моя былая рана…»

Это Кавказ, как его понял и воспринял русский поэт. Кавказ в его первоначальных родовых формах, где искусству любви и учили, и расплачивались за неё кровью. Туда ещё не дошли «новейшие» веяния о «свободных» отношениях мужчин и женщин, что насаждалось в то время в свободной России. Там ещё господствовали бытовые отношения, освящённые многовековым опытом.

Фабула второго стихотворения такова: поэт хочет объясниться с прекрасной Лолой. Но, не желая отведать «кинжальных хитростей», он просит совета у менялы, что даёт за полтумана по рублю, как это делается в его стране, и слышит следующее: