Есенин в быту

Позднее под впечатлением поездки в деревню Есенин написал стихотворения «Я иду долиной. На затылке кепи…», «Спит ковыль, равнина дорогая…», «Я помню, любимая, помню…». Из Константинова Сергей Александрович вернулся 16 июля, в четверг, но в субботу уже не ночевал дома. С воскресенья по четверг следующей недели Софья Андреевна отмечала эти дни одним словом – «дура». 24-го суженый заявился, и Толстая записала: «Совсем сумасшедшая. Пять дней ничего не соображала». Где же пропадал Есенин с 19 по 22 июля? Нет, по кабакам и девкам не таскался, а проводил время очень даже культурно в Малаховке на даче А. И. Тарасова-Родионова. Другой писатель, Дмитрий Фурманов, вспоминал: «Там Серёжа читал нам последние свои поэмы: ух, как читал! А потом на пруду купались – он плавал мастерски, едва ли не лучше нас всех[80]. Мне запомнилось чистое, белое, крепкое тело Сережи – я даже и не ждал, что оно так сохранилось, это у горького-то пропойцы! Он был чист, строен, красив – у него ж одни русые кудельки чего стоили! После купки сидели целую ночь – Серёжа был радостный, всё читал стихи».

За ночь переговорили о многом. Коснулись, конечно, и вопроса о женитьбе Сергея Александровича. Есенин возбуждённо сетовал:

– Ну вот, жениться! А куда мне такому жениться?

В своём намерении жениться поэт разочаровался очень и очень быстро. Говорил об этом открыто и достаточно громко. Писательница С. Виноградская рассказывала: «Он пришёл прощаться. Он уезжал на Кавказ. Лицо его было скомканное, он часто поглаживал волосы, и большая внутренняя боль глядела из глаз его.

– Сергей Александрович, что с вами, отчего вы такой?

– Да, знаете, живу с нелюбимой.

– Зачем же вы женились?

– Ну-у-у! Зачем? Да на зло, вышло так. Ушёл я от Гали, а идти некуда. Грустно было, а мне навстречу так же грустно шарманка запела. А шарманку цыганка вертит. И попугай на шарманке. Подошёл я, погадал, а попугай мне кольцо вытащил. Я и подумал: раз кольцо вытащил, значит, жениться надо. И пошёл я, отдал кольцо и женился.

Случаю с кольцом Есенин придавал магическое значение.

Что касается опоэтизированного рассказа о танталовых муках поэта, главное в нём – упоминание о Бениславской. Есенин пытался помириться с ней, но женщина, оскорблённая им до глубины души, указала ему на дверь. Ну а дальше поэт с болезненным самолюбием и нездоровой психикой делал всё назло ей, а главное – себе, хотя и А. А. Берзинь, его вторая мама-нянька, остерегала от опрометчивого шага. Ей он сказал:

– Я человек честный, раз дал слово, я его сдержу.

В народе говорят: обжёгся на молоке, дует на воду. Так случилось и с Есениным. Перед его свадьбой к нему пришёл В. И. Эрлих, уезжавший в Ленинград. И Сергей Александрович не преминул дать младшему товарищу жизненное напутствие:

– Запомни: если я тебя позову, значит, надо ехать. По пустякам тревожить не стану. И ещё запомни: работай, как сукин сын! До последнего издыхания работай! Добра желаю! Ну, прощай! Да! Вот ещё: постарайся не жениться! Даже если очень захочется, всё равно не женись! Понял?

Последний совет Есенин посчитал главным и через два дня прислал Вольфу Иосифовичу открытку из Ростова-на-Дону: «Милый Вова, здорово. У меня – не плохая „жись“, но если ты не женился, то не женись».

Конечно, шутка, но с горьким намёком.

«Так должно быть». Свадьба состоялась 25 июля, на сороковой день совместной жизни новобрачных. Из этих сорока дней половину Есенин не ночевал дома и почти каждый день – скандалы и ссоры. Даже в день свадьбы, с утра, он «порадовал» невесту запиской: «Не знаю, что сказать, больше ты меня не увидишь. Ни почему. Люблю, люблю». На записке Софья Андреевна сделала пометку: «Письмо мне. Пьяный».

Список приглашённых на свадьбу составлял, конечно, сам жених. В основном это были писатели и поэты: Бабель, Воронский, Грузинов, Вс. Иванов, Казин, Клычков, Либединский, Орешин, Сахаров, Шкловский… Из женщин на свадьбе была только Ольга Константиновна, мать невесты. А. А. Берзинь от приглашения отказалась.

Многие из приглашённых видели Софью Андреевну впервые, и она им понравилась. «В облике этой девушки, в округлости её лица и проницательно-умном взгляде небольших, очень толстовских глаз, в медлительных манерах сказывалась кровь Льва Николаевича. В немногословных речах чувствовался ум, образованность, а когда она взглядывала на Сергея, нежная забота светилась в её серых глазах. Нетрудно догадаться, что в её столь явной любви к Сергею присутствовало благородное намерение стать помощницей, другом и опорой писателя» (Ю. Либединский).

Такое же впечатление о Толстой сложилось у журналиста С. Б. Борисова. «Во время „свадебного пира“, – писал он, – я вышел из-за стола в кабинет, где сидела Софья Андреевна, понравившаяся мне своими хорошими толстовскими чертами, и мы долго говорили о Сергее, причём я старался передать и обосновать весь мой оптимизм. Тень сомнения блуждала в улыбке Софьи Андреевны. Помню, что она сказала что-то вроде того, что она хочет верить, что Сергей уйдёт от пьянства, что он излечится от этого недуга».