Есенин в быту

Я всё понял. Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну[82]. Теперь я понял, куда делись эти злосчастные 3000 рублей. Я всё узнал от прислуги. Когда мать приезжала, он приходил ко мне на квартиру. Передай ей, чтоб больше нога её в Москве не была.

Деньги тебе задержались не по моей вине. Катька обманула Соню и меня. Она получила деньги и сказала, что послала их. Потом Илюша выяснил. Пусть она идет к чёрту хоть в шоколадницы. Ведь при всех возможностях никуда не попала и научилась только благодаря Т. Ф. выжимать меня» (6, 223).

Т. Ф. – Татьяна Фёдоровна, мать Есенина, но в письме поэт предпочёл ограничиться инициалами её имени и отчества, так обиделся на то, что у неё есть ещё сын, которого она предпочитает ему. 3000 рублей (о них упоминалось выше), которые Сергей Александрович дал на строительство дома (вместо сгоревшего), Татьяна Фёдоровна, конечно, не истратила, выделив лишь какую-то сумму «незаконному сыну». Отказываться за это от матери («чтоб больше её нога в Москве не была») – нонсенс. Тем более человеку, систематически поившему и кормившему всякого рода прихлебателей.

Мать С. Есенина с сыном Александром

Я по-прежнему такой же нежныйИ мечтаю только лишь о том,

Чтоб скорее от тоски мятежнойВоротиться в низенький наш дом.(«Письмо матери», апрель 1924)

И подумать только, эти строки и письмо отцу разделяет лишь год с небольшим!

«Хорошо… Я лягу». Есенин стал явно избегать жену. С 3 по 6 ноября он был в Ленинграде, где заявил поэту Илье Садофьеву:

– Я живу с человеком, которого ненавижу. – А через минуту добавил:

– Я давным-давно был бы трупом, но человек, с которым я живу, удерживает меня от смерти.

А этот «человек», то есть жена, отмечала в своём календаре: «7 ноября – гостит у Савкиных, Светлова, Наседкина, 8–9 ноября – у Якулова, 11 ноября – у Наседкина. Везде выпивка». И вдруг 12–13 ноября Есенин засел за поэму «Чёрный человек». Это был не первый приступ к волновавшей его теме, но, к счастью, последний.

В 1950-е годы Софья Андреевна рассказывала о его рождении: «„Чёрному человеку“ Сергей отдал много сил. Написал несколько вариантов поэмы. Последний создавался здесь, в этой комнате[83]. Два дня напряжённой работы. Я хорошо помню. Сергей почти не спал. Закончил – сразу прочитал мне. Было страшно. Казалось, разорвётся сердце… Замысел поэмы возник у Сергея в Америке. Его потряс цинизм, бесчеловечность увиденного, незащищённость Человека от чёрных сил зла.

– Ты знаешь, Соня, это ужасно. Все эти биржевые дельцы – это не люди, это какие-то могильные черви. Это „чёрные человеки“».

Поэма «Чёрный человек» (как и многие последние стихотворения) – о пройденном поэтом пути, по восприятию оного его недоброжелателями, воплощёнными в образе чёрного человека. Для них он прохвост и забулдыга, прижившийся в стране «самых отвратительных громил и шарлатанов». Даётся его портрет:

Был он изящен,К тому ж поэт,Хоть с небольшой,Но ухватистой силою,И какую-то женщину,

Сорока с лишним лет,Называл скверной девочкойИ своею милою.

То есть пробился этот прохвост на вершину литературного олимпа не талантом, а нахрапистостью, наглостью и тем, что не стеснялся использовать в своих интересах перезревших, но знаменитых женщин. Не брезговал забулдыга подворовывать у своих старших собратьев по перу (намёк на подражание Н. Клюеву, А. Блоку и К. Бальмонту).

Чёрный человек выплёскивает на поэта всю грязь окололитературной обывательщины. Но на все его инвективы питомец муз заявляет:

Чёрный человек!Ты ведь не на службеЖивёшь водолазовой.

То есть все старания чёрного человека тщетны – до дна души поэта он не достанет, но вывести из состояния равновесия может. И поэт срывается:

Я взбешён, разъярён,И летит моя тростьПрямо к морде его,В переносицу…

Заканчивается поэма тем, что поэт видит себя перед разбитым зеркалом. А это плохой знак – предвещание смерти – то, что Есенин предчувствовал и о чём много писал в последующих стихотворениях.

День окончания работы Есенина над поэмой «Чёрный человек» хорошо запомнился Софье Андреевне:

«Сергей пришёл ко мне на диван, прочёл её мне, потом сказал: – Он (чёрный человек) вышел не такой, какой был прежде, не такой страшный, потому что ему так хорошо со мной было в эти дни».

Радость в связи с завершением работы над поэмой, долго мучившей поэта, на некоторое время вернула ему хорошее отношение к жене. 14 ноября супруги вместе ходили в редакцию журнала «Новый мир» – отдали поэму в печать. На следующий день гостили у писателя И. М. Касаткина. Иван Михайлович записал: «Мы выпили, он много плясал, помахивая платочком».