Еще не вечер

Майя сидела опустошенная, вялая. И злоба на кургузую Верку, хваставшуюся своим мещанским счастьем по телевизору, и неожиданная волна симпатии к гладкому Володьке испарились, осталась апатия. Надоело все, выпить бы сейчас, включить тихую музыку, лечь в прохладную постель, мягко заснуть и не просыпаться.

Таня мечтала лишь об одном: вот бы проснуться и увидеть – нет рядом подполковника Гурова, не ходила она на пляж, не искала знакомства, не любопытничала, и вся история улетела с прошедшей ночью, а впереди теплый солнечный день. Но по уже темному окну бегут ручейки, подполковник рядом, на спинке ее стула висит сумка, в которой не бутылка коньяку и даже не мышьяк, и впереди у Тани наверняка неприятности.

В общем, компания за столом собралась веселая, беззаботная, можно сказать, уютная компания.

Полковник уехал домой, а майор Антадзе остался в отделе за старшего. Пять часов назад, как и договаривались с Гуровым, Отари передал в прокуратуру телефонограмму с указанием примет Артеменко, Кружнева и Зинича, ответа не последовало. Тогда он позвонил, долго разыскивал старшего следователя по особо важным делам, который ведет дело, наконец соединился. Отари представился и попросил следователя перезвонить в дежурную часть, так как разговор предстоит серьезный.

– Товарищ майор, – ответил следователь. – Я серьезных разговоров по телефону не веду. А если вас интересует дело, которым я сейчас занят, то и личная наша встреча может состояться только в кабинете прокурора. Не хочу вас обидеть, но мне генералы звонят, и порядок для всех один, извините.

– Подожди, дорогой! – закричал Отари. – Не вешай трубку! Ничего не спрашиваю, только говорю: ты умный, думай, нужны мои слова или нет.

Отари казалось, что он сможет сложившуюся ситуацию коротко и толково объяснить, но, начав рассказывать, быстро запутался, так что в конце концов сам не очень понимал, зачем позвонил и что конкретно просит.

Следователь слушал терпеливо, затем сказал:

– Помочь вам ничем не могу. Дело большое, работаю не один, и информация ваша слишком расплывчата. Сами посудите, майор. Неизвестно кому из подследственных по неизвестному эпизоду угрожает неизвестный свидетель.

– Главарю банды угрожает.

Следователь рассмеялся:

– Конечно, можно их бандой назвать. Мы употребляем слово «организатор». Суть в другом. – Он помолчал. – Я утром доложу прокурору. Возможно, он захочет с вами встретиться.

«Вот я и нашел себе неприятности, – подумал Отари и вздохнул. – Полковник спросит: «Отари, почему тебя вызывает прокурор республики?» Что отвечу?»

Следователь правильно оценил наступившую паузу:

– Если возникнет необходимость, вызовем вас как свидетеля. Загородная резиденция расположена на вашей территории, у нас и возникли к вам некоторые вопросы.

– Хорошо, жду. – Отари, хоть и не получил никакой помощи, повеселел.

А настроение следователя после разговора испортилось. Вина каждого из группы доказана полностью. Эпизодом больше или меньше – не имеет значения…

Он выругался и начал убирать документы в сейф, позвонил прокурору домой и попросил принять его в восемь утра.

– Вы можете меня не беспокоить хотя бы на ночь глядя? – раздраженно спросил прокурор. – Это что, так срочно и серьезно?

– Если бы я мог ответить на любой вопрос, то работал бы не следователем, а прокурором. Спокойной ночи.

Майор Антадзе позвонил в гостиницу, передал для Гурова неутешительные новости и сидел в кабинете, ждал, может, подполковнику понадобится помощь. Следователь в сумеречном настроении ехал домой. Прокурор, боясь, что сорвет свою злость на домашних, ушел из столовой, заперся в кабинете, звонок следователя оказался той крохотной каплей, которая переполняет чашу терпения.

С момента возбуждения уголовного дела прокурор не имел не только дня, ни единого часа покоя. Звонили из ЦК, горкома, приходили Герои и депутаты, в изобилии сыпались советы, высказывались одобрения и порицания. Прокурор все выслушивал и молчал, встал стеной между внешним миром и следователями. «У нас период гласности наступает только в зале суда, пока ничего сообщить не могу», – отвечал он, когда начинали обвинять в непонимании веления времени. Прокурор оберегал своих следователей, принимая на себя советы друзей и клевету врагов. Сейчас он взорвался из-за пустяка: почему надо приезжать в восемь, когда рабочий день начинается в девять?

Начальник уголовного розыска, старший следователь по особо важным делам и прокурор республики волновались и сердились, а в ресторане гостиницы «Приморская» беспечно танцевали и слушали охрипшую певицу, которая в микрофон докладывала, что «листья желтые над городом кружатся…»

Официантка, проходя мимо столика, легко тронула Таню за плечо, подмигнула и кивнула на дверь. Таня встала, взяла сумочку, тут же поднялся и Гуров.

– Я вас провожу.

Когда Таня вышла из туалетной комнаты, Гуров отметил, что она подмазала губы и причесалась. Проходя сквозь танцующих, Таня остановилась, положила руку ему на плечо:

– Я вас приглашаю.

– Сумочку-то повесьте, тяжело, – сказал Гуров.

– Вам просили передать, что разговор состоялся, приметы не работают.