Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины

Дано сие прикомандированному к С-Петербургскому Ракетному заведению г. поручику 12-й артиллерийской бригады графу Льву Николаевичу Толстому в том, что от роду ему 27 лет, телосложения среднего, сухощав, – находясь во время военных действий против неприятеля на Кавказе и под Севастополем при бивачной жизни, подвергался влиянию сырой и холодной погоды, несколько раз был болен воспалением легких с ревматическим страданием в руках и ногах, при врачебном пособии и обильном кровопускании болезнь уничтожалась; кроме сего, был одержим крымскою лихорадкою, после коей осталось отвердение печени, обнаруживающееся тупою болью в правом боку с расстройствами пищеварения. В сентябре месяце текущего года возобновилось жестокое воспаление легких с поражением сердечной сумки, каковое болезненное состояние обнаружилось сильным жаром в теле, тяжким дыханием с стреляющей болью по преимуществу в левом боку груди, кашлем, беспокойством, тоскою, обмороками и сухим треском, маскирующим дыхание; при принятом мною деятельном медицинском пособии, как то: обильным кровопусканием, пиявками и врачебными внутренними и наружными средствами, скоротечная его болезнь была побеждена, но осталось биение сердца, сопровождаемое одышкою, особенно ожесточающееся при возмущении и движении; сверх сего, вследствие отверделости печени, оставшейся после крымской лихорадки – аппетит его слабый, пищеварение неправильное с упорными запорами, сопровождаемыми приливами крови к голове и кружением в оной; при сырой же погоде появляются летучие ревматические боли в конечностях. Для поправления расстроенного здоровья необходимо продолжительное лечение при покойном образе жизни и употребление натуральных минеральных вод; почему он при настоящем болезненном состоянии не может продолжать службы. – В чем сим удостоверяю моим подписом с приложением печати. Город Тула. Октября 19 дня 1856 г.

Врачебному совету относительно покойного образа жизни и продолжительного лечения Лев Николаевич не следует (видимо, не чувствует необходимости следовать). До конца октября охотится, затем отправляется в Москву, оттуда в Петербург, живет насыщенно, горячо. В Петербурге обращается к известному врачу Шипулинскому: «Хорошо только то, что здоровье мое хорошо и что Шипулинский сказал, что у меня грудь здоровешенька».

«Кошемар чахотки»

Весной 1857 года, путешествуя по Европе, в Париже, Толстой едет смотреть публичную смертную казнь. «Имел глупость и жестокость смотреть», – обозначит он свой поступок. Но – человек, испытывающий себя. Казнят преступника, убийцу. Зрелище привлекает множество народа. На площади, где установлена гильотина, еще с ночи собирается 12–15 тысяч человек. В толпе женщины, дети.