Если я останусь

Мама одарила меня сочувственной гримасой. – Я не знаю. Но я знаю, что если ты хочешь остаться и быть с ним, я бы поддержала тебя, хотя, возможно, это только слова, потому что я не думаю, что ты в состоянии отказаться от Джуллиарда. Но я бы поняла, если бы ты выбрала любовь: любовь к Адаму, или любовь к музыке. В любом случае ты выиграешь. И в любом случае проиграешь. Что я могу тебе сказать? Сука-любовь.

После этого Адам и я говорили об этом  лишь один раз. Мы были в Доме Рока, сидели на его кровати. Он перебирал струны своей акустической гитары

- Я могу и не поступить», - сказала я ему. – Тогда я могла бы закончить школу здесь, с тобой. В некотором смысле, я надеюсь, что меня не возьмут, тогда мне не придется выбирать.

- Если ты поступила, выбор уже сделан, не так ли? - спросил Адам.

Верно, так оно и было. Я бы поехала. Что вовсе не значило, что я разлюбила бы Адама или что мы бы расстались, но и мама, и Адам были правы. Я бы не смогла отказаться от учебы в  Джуллиарде.

Адам молчал с минуту, бренча на гитаре так громко, что я еле услышала, когда он произнес:

- Я  не хочу быть парнем, который не хочет, чтобы ты уезжала в Джуллиард. Если бы карты легли по-другому, ты бы позволила мне уйти.

- Я как бы уже позволила. В некотором смысле, ты уже ушел. В свой собственный Джуллиард, - сказала я.

- Я знаю, - тихо произнес Адам. – Но я все еще здесь. И все еще безумно влюблен в тебя.

-Я тоже, - сказала я. А потом мы  какое-то время не разговаривали, пока Адам наигрывал незнакомую мелодию. Я спросила его, что он играет.

- Я называю это блюзом «Моя-девушка-уезжает-в-Джуллиард-оставляя-мое-панковское-сердце-разорванным-в-клочья», - сказал он, распевая название преувеличенно звонким голосом. Потом он улыбнулся той самой бесхитростной застенчивой улыбкой, которая, как я чувствовала, исходила из самой искренней его части. -  Я шучу.

 - Это хорошо, - произнесла я.

 -Ну да, - добавил он.

5:42 утра

Адам ушёл. Он вдруг вылетел из палаты, крикнув сестре Рамирез, что забыл кое-что важное и вернётся, как только сможет. Он был уже за дверями, когда она крикнула в ответ, что заканчивает работу. Вернее, сестра Рамирез уже ее закончила, но перед уходом сообщила сестре, сменившей Старую Ворчунью, что «молодому человеку в узких брюках и со спутанными волосами» разрешено посещать меня, когда он вернётся.

Но это не так уж и важно. Ведь теперь Уиллоу устанавливает правила. Всё утро она «вводила войска». Следом за бабушкой, дедушкой и Адамом заглянула тётя Патриция. Потом были тётя Диана и дядя Грэг. Затем пожаловали мои двоюродные братья и сёстры. Уиллоу бегает туда-сюда, глаза блестят. Она что-то замышляет, но что именно – показать ли меня близким, чтобы поддержать продолжение моего земного существования или же она просто привела их попрощаться – не могу сказать.

Теперь очередь Ким. Бедная Ким. Она выглядит так, словно спала в мусорном контейнере. Её волосы в полнейшем беспорядке, и из растрёпанной косы выбилось больше волос, нежели остаётся заплетёнными. На ней один из свитеров, как она говорит, цвета детской неожиданности – зеленовато-серовато-коричневатая слежавшаяся бугорчатая масса – какие ей всегда покупает мама. Поначалу Ким смотрит на меня, щурясь, словно я – яркий, слепящий свет. Но потом она как будто приспосабливается к свету и решает, что, хотя я, может, и выгляжу как зомби, и хотя повсюду трубки, торчащие из каждого отверстия, и хотя на моём тонком одеяле кровь, просочившаяся сквозь бинты, я по-прежнему Миа, а она по-прежнему Ким. А что Миа и Ким любят делать больше всего на свете? Болтать.

Ким садится в кресло рядом с моей кроватью.

– Как дела? – спрашивает она.

Не знаю. Я измучена, но в то же время визит Адама привёл меня в состояние… Не знаю, чего. Возбуждения. Тревоги. Пробуждения, определённо пробуждения. Хотя я и не могла чувствовать его прикосновений, присутствие Адама так или иначе всколыхнуло меня. И едва я начала испытывать благодарность за то, что он здесь - как он сбежал, словно преследуемый самим дьяволом. Последние десять часов Адам провёл в попытках попасть сюда, чтобы увидеть меня, а теперь, когда ему это удалось, он ушёл через десять минут после прихода. Может быть, я напугала его. Возможно, он не хочет иметь со мной дела. Пожалуй, я здесь не единственная, на кого не стоит тратить время. А ведь я провела весь последний день, мечтая о том, чтобы Адам пришёл ко мне, и когда он, наконец, попал в отделение интенсивной терапии, то, будь у меня силы, я сбежала бы.